«Пандемия снова показала: нет ничего прочного»

В преддверии своего дня рождения — ​14 мая — ​писатель Александр ЛАПИН рассказал о новых книгах, поделился секретами мастерства и взглядами на жизнь.

— Александр Алексеевич, ваша новая книга называется «Я верю». Как вы сами пришли к вере?
— Как раз в ней я это описал. Пересказывать не буду. Если говорить коротко, к вере каждый идёт своей дорогой. Я в своё время с юмором говорил, что к Богу любой человек движется той частью тела, которая его больше всего напрягает. Вариантов масса. Для меня наступил час понимания, что мой духовный рост остановился. И в той атмосфере, в которой я существовал, он продолжаться не может. В атмосфере атеизма. Поэтому нужно было либо пробить головой потолок, либо смириться. Но спасибо, Бог дал веру. Потому что это, конечно, дар. И с ним жить легче. Спокойней и радостней.
«Читатели тоже хотят высказаться»

— Насколько для вас важна эмоциональная связь со своим читателем, его отклик?
— Это, может быть, самое важное в моей деятельности. Встречи с читателями, какие-то их отклики — ​хотя бы в «Фейсбуке» или ещё где-то — ​меня греют. Дают возможность понимать, что я и мои книги кому-то нужны. Потому что писательское дело — ​одинокое. Сидит автор и пишет. Чего — ​порой и сам не знает. А потом со страхом ждёт, когда его оценят.
Я вот закончил сейчас новую книгу под названием «Суперхан». Роман для меня абсолютно необычный. В предыдущих произведениях — ​«Святых грешниках» и «Крымском мосте» — ​я касался вопросов философии, веры. Ещё раньше — ​в «Русском кресте» — ​описывал изменения в сознании русского народа. А здесь получился такой политико-экономический роман. То есть остросоциальный. Мне это интересно. Я его написал. Теперь с нетерпением ожидаю реакции.
Каждый раз рассчитываешь на определённый круг читателей. И соответственно, когда меняешь тему, волнуешься: откликнется ли на неё твоя аудитория? 

— Вы стали выпускать сборники, созданные вместе с читателями. Как появилась такая идея?
— Очень просто. Когда твоя книга людей задевает, они начинают писать: «А ведь это обо мне. Я вот жил так, родился там…» И рассказывают свои истории. Им тоже интересно поделиться подробностями собственной судьбы. Нужно просто уловить это веяние. Так появился «Дневник поколения», потому что тема «Русского креста» многих взволновала. И так же родилась книга «Я верю»: после романа «Святые грешники» люди начали высказываться.
«У Бога нет других рук, кроме твоих»

— В этот альманах, кроме читательских рассказов, включено и ваше эссе. В нём есть такие слова: «Так что же, изменить своё положение невозможно? Отнюдь. Но для этого надо в первую очередь научиться мечтать». А что необходимо для перехода от мечтания к поступкам?
— Это относится к сфере эзотерических учений. Когда-то я очень увлекался такими вопросами. Так вот, мои выводы говорят о том, что мечты и мысли — ​вещи абсолютно материальные. Если мы о чём-то мечтаем, причём достаточно энергично, то образы обязательно воплощаются в жизнь. Но помимо того, чтобы мечтать, надо действовать. Потому что у Бога нет других рук, кроме твоих. И ты должен не только «фонить» своими мыслями во Вселенную, но ещё и что-то делать для того, чтобы мечта приближалась.

— «Наши интересы, характеры, дела очень разные. Соответственно, они сталкиваются. И эти столкновения, как бы они ни были болезненны, выполняют ту же самую функцию: ​они двигают нас вперёд, развивают». Можно ли смягчить эту болезненность развития и если да, то как?
— Есть такое философское понятие, как карма. Жизнь — ​большая школа, которую мы проходим, перемещаясь вслед за собственной душой из одного рождения в следующее. Она сталкивает нас с другими людьми, у которых своя система интересов, иные взгляды и представления о мире, о своём месте в нём. Вот эти столкновения происходят постоянно. ​И человек получает уроки.
Например, когда я был ребенком, очень часто конфликтовал с родителями. Возникала куча проблем. Они говорили: «Ты как будто с неба упал: ​не наш, не местный». Им хотелось со мной общаться, но мы друг друга плохо понимали. А сейчас у меня дочка растёт — ​происходит то же самое: нахмурится и ходит сердитая. У неё свой мир. Мне-то хочется, чтобы она была такой, как я её представляю. Встречалась с этими, а с этими — нет. Делала то, а не это. И вот вам повтор. Но, получив свои уроки в молодости, я стараюсь как минимум сдерживать отцовские порывы её воспитывать, образовывать, указывать, как надо жить. 
А болезненность смягчить очень просто. В какой-то момент я пришёл к выводу, что избежать кармы, которая нас наказывает и воспитывает, можно только одним способом. Нужно меняться быстрее, чем она тебя настигает.
Вообще, в России сама жизнь заставляет воспринять философские истины. Вот, скажем, 30 лет после распада Советского Союза показали, что не надо ни за что крепко держаться. Нельзя преувеличивать ценность материальных вещей. Думать, что есть что-то прочное, незыблемое. Нынешняя пандемия снова это наглядно продемонстрировала.
Мне исполняется 68 лет, и я с 1992 года — в бизнесе. А до этого как журналист участвовал в перестройке. И до сих пор живой. Потому что если ты не научишься ко всему относиться спокойно, то умрёшь очень быстро. Кстати, это в своё время — ​в 1990-е — ​и заставило меня больше заниматься йогой, удариться в философские учения. А люди, которые не смогли понять, что всё в нашем мире условно, уже умерли, и их косточки давно истлели.

— Авторы многих рассказов сборника «Я верю» обращаются к семейной истории, к памяти детства — ​почему, на ваш взгляд, эта тема так тесно связана с верой?
— Потому что в детстве люди наиболее остро чувствуют всё, что с ними происходит. Когда ещё ничего не замутнено, и совершаются самые главные открытия. Фактически это жизнь в раю. Помню некоторые свои ощущения, вынесенные из той поры. Все эти сны, которые тебя накрывали. Все эти состояния: ​большой радости или горя. Детство — ​кладезь, который питает нас всю жизнь. Питает эмоциями, хорошими воспоминаниями, любовью… При этом у русского народа очень развито желание облегчить своим потомкам детство, сделать его красивым, лёгким. Дать детям возможность эмоционального заряда. И, естественно, когда люди начинают рассказывать о том, как пришли к вере, они обращаются к тем годам. 
«Даже классика воспринимается по-другому»

— Как изменился ваш творческий стиль со временем?
— Вообще, я люблю деталь. Достоверность. Чтоб всё было на месте. Стараюсь ничего из пальца не высасывать. Потому что сегодня слишком много сочинителей, которые ни хрена в этой жизни не видели и не поняли, но начинают рассказывать какие-то истории. Так появляются фальшивые книги, фальшивые фильмы. И люди им не верят.
Но время сильно изменилось. И даже, кажется, классика воспринимается по-другому. Недавно вот решил перечитать кого-то из великих. Роман закончил, ​времени на самоизоляции — полно. Дай-ка полистаю Бродского, Мандельштама или Пастернака, о которых так много разговоров. Беру «Доктора Живаго». Четыре раза садился: ​не могу читать, и всё. Это настолько устарело, настолько скучно и неинтересно, что даже удивительно: как он мог получить Нобелевскую премию? Думаю, может, я дурак. Попросил почитать жену. Говорит: «Я тоже не могу». Стиль абсолютно не соответствует нашему времени.
И, пытаясь за этим временем успеть, я как писатель вижу, что мой собственный стиль тоже изменился. Мне кажется, в сторону упрощения и повышения темпа. Когда давал друзьям читать «Утерянный рай» — ​первую книгу «Русского креста» — ​приходилось слышать: «Поначалу никак не мог тебя осилить, а потом вчитался — ​и пошло, пошло…» Пару лет спустя — ​после выхода новых частей — ​мой литературный агент говорит: «Слушай, ты стал лучше писать. Динамичнее. Меньше длинных описаний, деталей».
Я уже и молодым авторам на недавнем семинаре говорил: «Ребята, следите за ритмом. Чтобы современный человек смог вашу книгу читать». Некоторые литераторы любят расписывать, как какая-нибудь травиночка повернулась. Я тоже так могу. Но это никому не интересно.
Поэтому мой стиль стал более сухим. Задача автора сегодня не описывать букашечек-таракашечек, а будить воображение читателя. Он очень изменился, многое видел ​и сам способен представить. Достаточно двух-трёх деталей.
Первое требование к книге — ​чтобы она читалась. Иначе оценить все остальные её достоинства невозможно. Но, конечно, в ней также должны быть яркие герои, захватывающий сюжет и правильная философия. Я надеюсь, в моих романах всё это есть.

Книги Александра Лапина можно заказать по телефону: 79–04–54, добавочный: 102