«Меня не раз принимали за племянницу жены Чижевского»
Много лет назад молодого экскурсовода Дома-музея К.Э. Циолковского Людмилу Энгельгардт судьба свела с Ниной Вадимовной Чижевской-Энгельгардт, женой учёного, нашего земляка. И эта встреча определила всю её дальнейшую жизнь.
В центре Калуги на улице Московской стоит двухэтажный каменный дом, в котором в начале ХХ века жил биофизик, основоположник учения об аэроионизации, гелиобиологии, поэт, художник, философ-космист Александр Чижевский.
7 февраля 2010 года здесь открылся музей. А февраль 2020-го — юбилейный и у музея, и у одного из его создателей, Людмилы Теобальдовны Энгельгардт: 23 февраля она отметит круглую дату.
Семья Энгельгардт после войны. Людмила — самая младшая.
Людмила Теобальдовна была знакома с женой учёного, общается с его родственниками, долгие годы собирала материалы, предметы, изучала жизнь Чижевского. Интересно, что у Нины Вадимовны Чижевской девичья фамилия тоже Энгельгардт.
— Но никаких близких родственников мы не нашли, — улыбается Людмила Теобальдовна, — хотя не раз случались казусы, когда меня принимали за её племянницу и не верили, что это не так.
— Но отчество и фамилия у вас необычные. Кем были ваши родители?
— Мои родители совершенно простые люди. Папа по происхождению —немец, а мама — Александра (Шура) — русская. Семья жила в Железноводске Ставропольского края, там я и родилась. Когда началась война, отца, несмотря на то что он был членом партии, убеждённым коммунистом, из-за происхождения не взяли на фронт, отправили на трудфронт. А маму с тремя детьми — в Сибирь. Мне тогда был год и семь месяцев, я самая младшая в семье. В Сибири родился ещё один братик, но через пару месяцев он умер. Мама всю еду отдавала нам, сама почти не ела, и кормить малыша было нечем. Помню, как мы схоронили братика и ходили ухаживать за его могилкой.
1972 год. Нина Вадимовна Чижевская на открытии почётной доски на Доме Чижевских.
Потом меня отдали в детский сад. В памяти осталось, как нас повели куда-то по огромной, как мне тогда казалось, лестнице. Я карабкалась, карабкалась, пока воспитательница не взяла меня на руки. Вошли в зал, где стояло пианино, за которым сидела старушка, и разучивали Гимн Советского Союза.
В Сибири мы сначала жили в доме у одной женщины. Там стояла большая железная печь, на ней сушили картофельные очистки и ели их. Потом к этой женщине должна была приехать родня, и нам пришлось перебраться в землянку. Было очень тяжёлое, холодное и голодное время. Но моя мама была сильная, боевая женщина, благодаря ей мы и выжили.
На шахте называли «Батистовая»
— После войны вы вернулись на родину?
— Нет. Отца отправили в Тульскую область на шахты, назначили начальником участка, поскольку он худо-бедно говорил на немецком языке, а там работали немцы-военнопленные. И мы приехали к нему. Поэтому школу я закончила в Киреевске Тульской области. И после 10-го класса даже успела поработать на шахте пробораздельщицей! В то время Хрущёв обратился к выпускникам школ с напутствием сначала поработать, а уже потом поступать в институт. Мы были патриоты, и я решила, что должна откликнуться на призыв партии.
Работа была очень тяжёлой. Приходишь к вагону, загруженному углём, набираешь 24 или 16 кг в мешок — на плечо и несёшь к себе в ОТК. Там в специальной машине уголь мелко дробится, потом делится. В результате остаётся всего килограмм, который насыпаешь в железные банки. Всё остальное снова выносишь. А утром банки с углём надо отнести в трест на пробу — 5 км пешком.
Работала сутками. После первых суток спала ровно столько же. А так как мама любила чистоту и аккуратность и требовала того же от нас, я всегда ездила на работу в поезде в белой накрахмаленной кофточке, накрахмаленной косыночке — за это на шахте меня прозвали «Батистовая». А назад приезжала вся чёрная. Опять стирала, крахмалила, гладила. И так через день. Год поработала и поступила в Калужский пединститут на филфак (литература, русский и немецкий языки).
— Какое впечатление произвела на вас Калуга?
— В первый раз я приехала в Калугу в 1957 году. Это был совершенно другой город. Очень аккуратный, зелёный, чистый, воздух прекрасный. Никаких высоток, самые большие здания — пятиэтажки. Калуга мне очень понравилась. Ну, и мы молодые были. Студенческая жизнь, участие в самодеятельности — я пела в ансамбле у Розы Воробьёвой. Ходили танцевать на площадку кинотеатра «Центральный» и в городской парк. Было очень интересно!
После института я некоторое время поработала в школе № 3 учителем музыки, а потом — учителем немецкого языка в школе № 19. К тому времени уже вышла замуж, родилась старшая дочь.
Встретились в музее
— Как вы познакомились с женой Чижевского?
— Мой муж Алексей Манакин работал экскурсоводом в Доме-музее Циолковского. В 1967 году после открытия Музея истории космонавтики перешёл туда. А я летом 1968-го пришла трудиться в Дом-музей К. Э. Циолковского. В это время музей был на реставрации — его буквально разобрали и собрали по брёвнам. И 19 сентября 1968 года состоялось торжественное открытие отреставрированного музея. Народу собралось много, приехали гости из Москвы, среди которых были Нина Вадимовна Чижевская и доктор медицинских наук Варвара Михайловна Вольская. Текст для экскурсии по музею уже был нами написан, но из-за подготовки к открытию не хватило времени его проговорить.
Первую группу повёл внук Циолковского Алексей Костин. А мне доставались москвичи. Я очень волновалась, несколько раз выбегала на улицу, говорила: «Я ничего не знаю!» А Нина Вадимовна добродушно улыбалась: «Ну что вы так волнуетесь!» И тут, на моё счастье, Костин закончил экскурсию и взял московских гостей. Я вздохнула с облегчением. А к открытию музея я связала яркое красивое платье, украсила его вышивкой. Видимо, поэтому Нина Вадимовна меня запомнила и спросила у Костина:
— А кто эта девушка в нарядном платье?
Он ответил:
— Энгельгардт.
Нина Вадимовна удивилась:
— Энгельгардт? А что она здесь делает?
И именно тогда через Алексея Вениаминовича она пригласила меня к себе в гости в Москву.
Я была очень стеснительная, ехать не хотела, но Нина Вадимовна настояла. И я отправилась в Москву. Встретила она меня очень доброжелательно:
— Людонька, хорошо, что вы приехали, сейчас чай будем пить.
Было ощущение, что мы с ней всю жизнь знакомы. Потом я часто бывала у Нины Вадимовны на Звёздном бульваре. Еду в архив — останавливаюсь у неё, а она мне рассказывает о Чижевском, потихоньку подсовывает что-нибудь почитать: «Гневы Солнца», стихи, письма, документы, картины.
Однажды она сказала, что в Калуге сохранился дом, где жил Чижевский, и там обязательно будет создан музей. Я полностью с этим согласилась, Чижевский — невероятно интересная личность! Талантлив и в науке, и в поэзии, и в живописи, и в музыке. По воспоминаниям людей, знавших его лично, он выделялся даже среди творческой интеллигенции: красивый, высокий, стройный, эрудированный. Хореограф Юлия Борисовна Бордиченко вспоминала, как она познакомилась с Чижевским на даче. Он сидел с повязкой на голове и был похож на актёра Конрада. «Хотя моё сердце в то время было занято, Чижевский произвёл очень сильное впечатление», — писала она.
Александр и Нина Чижевские за работой дома,
Защитить от магнитных бурь
— Значит, идея создания музея возникла ещё в 70-годы?
— В 1972 году в Москве на Чтениях памяти Чижевского я выступала с докладом «Научные и дружеские связи Чижевского и Циолковского». Нина Вадимовна дала мне много интересных материалов. Тогда я впервые озвучила, что в Калуге есть дом, в котором жил Чижевский, и там должен быть музей.
В том же 1972 году в коридоре Дома-музея Циолковского мы сделали небольшую выставку, посвящённую 75-летию Чижевского. А 7 февраля 1972 года на доме, в котором он жил в Калуге, была установлена памятная доска. Нина Вадимовна приезжала на её открытие.
И только в 2000 году здание было передано для организации в нём Дома-музея Чижевского…
Создать музей было нелегко. Все родственники Чижевского давно живут в Москве, я познакомилась с его племянницами — Ольгой Васильевной и Еленой Васильевной Арефьевыми и с двоюродной сестрой Александра Леонидовича Ириной Аркадьевной. Семья Арефьевых и правнучка дяди Чижевского Аркадия Васильевича Татьяна Кирилловна Пучкова оказали неоценимую помощь в создании музея.
Родственники Чижевского рисовали нам план, обозначая, где что стояло. Конечно, нужны были предметы мебели, найти их оказалось сложно. В 1929 году после смерти отца Александр Чижевский увёз в Москву огромную библиотеку, вещи, что-то было продано или отдано знакомым, что-то утерялось при аресте учёного. Экспонаты собирали всем миром. Часто слышу, что это я создала музей. Да разве может один человек это сделать!
Людмила Энгельгардт с мужем Алексеем Манакиным на открытии
— Что нового происходит в музее?
— Продолжаем пополнять музейную экспозицию. Недавно родственники Чижевского передали швейную машинку «Зингер», принадлежавшую тётушке Александра Леонидовича Ольге Васильевне, примерно 1840 года выпуска. Кроме того, мы со старшим научным сотрудником Людмилой Николаевной Морозовой готовим тематический план для реэкспозиции одного из залов музея, в котором рассказывается о развитии идей Чижевского в современной науке.
Сотрудничаем с Институтом космических исследований, с кардиологом Юрием Гурфинкелем — это он осуществил идею Чижевского, создав в больнице специальную палату, чтобы защитить больных от магнитных бурь в периоды максимальной солнечной активности. А сейчас исследует влияние искусственно созданных магнитных бурь на организм больных и здоровых людей. И у него, конечно, есть что рассказать и чем пополнить нашу экспозицию.
— Как планируете отметить юбилей музея?
— Торжественное мероприятие по случаю юбилея решено провести в марте. Планируем пригласить учёных из ИКИ РАН, из МГУ и других вузов Москвы, Петербурга и Калуги, родственников и создателей фонда «Гелиос» Александра и Дмитрия Головановых, друзей и помощников музея. Приглашаем всех на юбилей!
