Одним ударом вырубал уголовников

Конец декабря — это не только Новый год, но и время, когда отмечается освобождение Калуги от фашистов. Оно произошло, напомним, 30 декабря 1941 года. В преддверии очередной годовщины мы публикуем статью из нашего цикла «Дети вой­ны».

В этот раз мы встретились с ветераном уголовного розыска Василием Александровичем СТРЕПКОВЫМ, которому 12 января исполнится 90 лет.
— Как-­то под видом преступника я пришёл к ворам, а они меня раскрыли. Заходит женщина — ​Анька-­криворучка — и спрашивает: «А этот мусор что здесь делает?» — ​«Какой мусор?» — ​«Да вот же. Дядя Вася!» У меня была кличка среди уголовников Дядя Вася. Бандиты зашумели: «Сейчас мы его разделаем и здесь засолим!» — ​рассказывает Василий Александрович.

Первые дни вой­ны
У ветерана — множество орденов, почётных грамот. В 2002 году его наградили орденом «За заслуги перед Отечеством II степени».
— Я ещё и труженик тыла. Когда вой­на началась, мне было 12 лет, жили в Казахстане. В первые же дни нас собрали в школе и отправили в колхоз в Тектурмасе Джамбулской области. Эти края — ​основной поставщик сахара. Колхозников забрали в армию, остались только женщины да дети. А сельхозполя нельзя бросать. Мы пропалывали и продёргивали свёклу.
Первого сентября пришли в школу. В кабинет заходят директор Елена Андреевна Мальцева и какой-­то мужчина. Он говорит: «Этот ряд — встать! Точить мины! Этот ряд — встать! Делать то-­то!» Не тронули только третий ряд.
Уже через неделю в нашей школе разместили лётное училище, самолёты стояли прямо во дворе. А я попал в группу по вытачиванию мин.

У станка
Василий Александрович достаёт из ящика крошечную пожелтевшую, потрескавшуюся фотографию. На ней — юные точильщики мин.
— Это я, это Жанна Рыбалка, эта высокая девочка — Ирина, евреечка Рита, Вова Свирский, Витя, — ​рассматривает пенсионер снимок. — ​Рабочий день длился 12 часов. Зарплату нам не платили. Выдали хлебную карточку. И если иждивенцам давали 300 г хлеба, то нам — ​500 г. В конце вой­ны мы уже стали рабочими, и я получил карточку на 800 г хлеба.
Работали на станках ДиП–200. ДиП — ​догнать и перегнать, а 200 — потому что он мог обтачивать детали до 200 мм. Станки стояли прямо на улице, и, пока мы работали, над ними строили навесы. Я до станка не доставал, подставлял ящик.
На токарном станке деталь движется под точильные ножи. Одного из токарей, такого же пацана, как я, затянуло. Он, видимо, зацепился рукавом фуфайки. Не кричал, думал, вытащит. А его на наших глазах размолотило. И по сей день у меня перед глазами стоит этот мальчишка…
Работали дети и женщины, мужчин остались единицы. Все воевали. Моему старшему брату было 17 лет, и его тоже призвали.
У нас была корова, огород. Мало того, что 12 часов отработай на станке, потом берёшь тачку — и на огород. Днём жара стояла, поэтому поливали участки ночью.
Мы были полны патриотизма. Моя мачеха день и ночь шила на машинке одежду для фронта, никто ей за это ничего не платил. Одни женщины шили, другие вязали варежки, кто-­то валял валенки. Каждый хотел внести свой вклад в победу.
Все мои друзья мечтали попасть на фронт. Видя, что воинские эшелоны стоят на станции, ребята забирались в поезда. И мой лучший друг — ​13-летний Толик Соколянский поехал на фронт, да нога попала между буферами, её раздавило…
Помню 9 Мая. День солнечный, прекрасный. Кругом толпы народа. Незнакомые люди обнимаются, целуются, поздравляют друг друга!

Пограничник
— Я окончил вечернюю школу. В 1948 году меня призвали в армию и сказали, что объявлен конкурс на обучение в погранвой­сках. А я ведь вырос на историях о легендарных пограничниках. Сдал экзамены, поступил в кавалерийское пограничное училище имени Дзержинского. Это училище во время вой­ны эвакуировали из Харькова. Окончил. Дали направление в Туркмению. Прослужил офицером с 1951 по 1953 год. А в 1953 году умер Сталин. И вой­ска расформировали.
Хрущёв объявил амнистию. Многих уголовников освободили. Обстановка сложная. Молодым офицерам предложили работать в УМВД. Я согласился. Меня взяли в уголовный розыск Алма-­Аты.
Один ударом уложить преступника
— Сразу же я раскрыл убийство, и дела у меня пошли в гору. Не было такого случая, чтобы выехал на место и не нашёл преступника. Но я никогда не считался с руководством. Начались козни. Были случаи, когда порядочных, честных работников расстреливали. И на меня стряпали дела. В итоге перевели в Джамбул. Сначала я был начальником милиции, потом — ​начальником уголовного розыска области. С этой должности в связи с ранениями ушёл на пенсию. На мне живого места нет. При задержании преступники применяли и холодное, и огнестрельное оружие.
В своё время я был чемпионом по боксу, это мне сильно помогало. Порой просто вырубал преступников. Мог пойти один на троих. Как-­то в схватке потерял сознание, очнулся, а я уже в больнице и жена сидит около кровати. Меня прооперировали, чудом вытащили с того света.
Я никогда не сидел на шее у государства. Раскрыл как-то громкое дело: ​сотни магазинных краж, 2 миллиона руб­лей изъяли у бандитов. По тем временам — ​бешеные деньги… А у самого не то что машины, даже велосипеда не было. Зато теперь у меня свой транспорт — ​ходунки…

После смерти сына Василий Александрович стал писать книги. Очередная вышла 7 ноября.

Кореец Андрей
— Как-­то один отправился к преступникам под видом вора, и меня разоблачила Анька-­криворучка, — ​рассказывает ветеран окончание истории, с которой мы начали эту статью. — ​Но за меня заступился кореец Андрей. Он сказал Аньке: «Ты, жучка короткохвостая, да я с этим человеком сидел!» В итоге мне удалось уйти оттуда живым. Поднял милицию по тревоге. Мы взяли 15 человек. Корейцу Андрею я устроил побег. Купил ему билет и дал денег со словами: «Мотай из Казахстана!»
Выйдя на пенсию, Василий Александрович много помогал семьям, которые потеряли близких в Афганистане и Чечне.
— В 1980 году в Афганистане погиб мой сын Сергей. Его вертолёт сбили душманы. С Сергеем мы виделись за месяц до трагедии. Он взял с меня слово, что я напишу воспоминания. Я выполнил наказ сына, выпустив книгу «Надлом»… Второй сын живёт в Ульяновске. Он не пошёл по моим стопам, служил в МЧС.
Ветеран с женой сначала переехали из Казахстана в украинское Ровно. Здесь ­похоронен их сын Серёжа.
— Но, поскольку обстановка стала неспокойной, ­появились бандеровские настроения, перебрались в Калугу.
В последние годы ветеран из-за проблем со здоровьем не может встречаться с семьями погибших, решать организационные вопросы. Поэтому он занимается публикацией книг о своей работе.