Останутся стихи

В пятницу, 15 декабря, не стало старейшего калужского журналиста, первого главного редактора газеты «Весть» Алексея Петровича Золотина. Он скончался на 82-м году жизни.

Алексей Петрович родился 18 июня 1936 года в селе Желохово Перемышльского района. В журналистике Золотин проработал 63 года. Свою профессиональную деятельность он начал 1 июля 1954-го в качестве литературного работника Перемышльской районной газеты «Колхозный труд». После службы в армии вернулся на прежнее рабочее место, но уже ответственным секретарём. В этой должности Алексей Золотин проработал 17 лет. 14 лет он отработал в газете «Знамя». В начале 90-х годов возглавил газету «Весть». Практически до самого конца Алексей Петрович работал обозревателем газеты «Весть» и редактором приложения «Калужские губернские ведомости».

Алексей Золотин известен также как поэт. Являлся членом Союза писателей России, заслуженным работником РФ, лауреатом Цветаевской премии, автор более десяти поэтических сборников.

Алексея Петровича похоронили на клад­бище села Корекозево Перемышльского района.

«Я никогда не вёл дневник, хотя несколько раз принимался. Но — ох уж наша лень-матушка! — то говорю себе: «Вот с Нового года начну», то: «Вот пойду на пенсию — основательно им займусь…» А поскольку окончательно на «заслуженный отдых» я пока не ушёл, то и дневник вести так и не начал.

А однажды, просматривая вдруг попавшиеся мне под руку стопки стихов, и ранее публиковавшиеся, и не вошедшие ни в одно издание, разложив их по времени написания, я с изумлением обнаружил: да вот же он, мой дневник! В стихах — вся моя жизнь! Ну пусть не вся, но основные этапы — точно.

Многие стихи и написаны от первого лица, чем ещё и по форме напоминают дневник. А в тех, в которых моё «я» не просматривается, так или иначе тоже отражается частичка моей жизни, жизни людей, окружающих меня, а в некоторых — и страны в целом. Эти стихи я определил как приложение к дневнику, представив их в книге отдельной частью.

Всё ли я принимаю из того, что было написано мною ранее? Некоторые мысли, умозаключения сейчас мне кажутся наивными. Я, наверное, слишком доверялся идеалам, господствовавшим в советское время. Но выбрасывать или редактировать по этой причине написанное?..

Проще было бы сказать, как ныне делают многие мои сверстники и те, что постарше: я не писал восторженных стихов ни о партии, ни о Ленине, ни о комсомоле, ни о БАМе с целиной.
Писал и не стесняюсь этого. Как с надеждой писал о сравнительно недавнем митинге на Болотной площади в Москве. Вот о Сталине действительно не писал до 1980 года. Потом, правда, кое-какие свои позиции я переосмысливал, писал о тех же событиях новые стихи (о той же Болотной, например).

Дневники вообще глупо редактировать. Исправленный, «улучшенный» — это уже не дневник. Пусть читатель принимает (или не принимает) меня таким, каким я был в разное время. С патетикой, заблуждениями, излишним романтизмом, юношеским максимализмом. Пусть даже с ошибками. Но это были мои заблуждения, мои ошибки».

Алексей ЗОЛОТИН.

Бренна жизнь. А что не бренно?
Уж какие были лбы,
А, поди ж ты,
Тоже тлена
Не избегли — глас судьбы…
Не предвидишь, не представишь,
Впереди нас что там ждёт,
На какую там из клавиш
Кто-то на небе нажмёт…

2013 г.

* * *

Я жил распахнуто и смело,
Казалось, я порой лечу.
Без хвастовства: любое дело
Мне представлялось по плечу.
Я был от поражений близко,
Но, ушибаясь, я не сник.
Мне и сейчас понятье риска —
Как нечто взятое из книг.

2013 г.

* * *
С годами забываю я деревню,
Её язык, обычаи, людей,
И лишь порой
подобно озаренью
Всплывают впечатленья
прежних дней —
То детства обмусоленный
комочек,
То юности обугленный пирог,
То перекличка завываний
волчьих,
Что слышалась, чуть выйдешь
за порог.
Но это всё размытей, реже, глуше,
Почти неосязаемо уже.
Как старый сон.
А может, это лучше?
Ну сколько можно
боль нести в душе?

2015 г.