Трижды спасённые

Воспоминаниями о немецкой оккупации Калуги 1941 года и военном лихолетье поделилась с газетой «Калужский перекрёсток» калужанка Мария Дмитриевна ОСИПОВА, моя бабушка.

-  Семья у нас была большая - шестеро детей: Анастасия, Николай, Анна, Виктор, Мария и ещё один ребёнок, который умер в детстве. Мой отец Дмитрий Осипов работал в колхозе. Умер он накануне войны, но остался наш старший и самый любимый брат Николай - опора для всех нас. Жили мы в деревне Турынино, рядом с Калугой. По тем временам она считалась очень большой - 465 домов, огромное колхозное хозяйство, работало радио.

Все мы знали предание о чудотворной иконе Калужской Божией Матери, которая явилась в этих местах ещё в середине XVIII века. Видимо, она и хранила всю нашу семью.

Доброта австрийцев

-  Когда началась война, мне было 8 лет. В октябре 1941 года в нашу деревню пришли немцы и поселились здесь. Колхозный староста распределял, кто и где будет жить. Наш дом был очень большой - пятистенка, с огромной печью, подвалом, с огородом. В нашей избе оккупанты пекли для себя хлеб. Когда тесто подходило, мы на свой страх и риск залезали вверх по лестнице, чтобы отщипнуть себе.

К нам подселили немцев, чехов и австрийцев. До сих пор у меня сохранилась благодарность к последним. Их отличали человечность и доброта. Когда немцы не видели, австрийцы тайком передавали нам на печку суп, который варили себе из крупного гороха. Моя мама Варвара Борисовна Осипова (Клевцова) была рукодельница. Поселенцы отдавали ей свои шубы, чтобы она шила из них рукавицы. Один из чехов даже подарил ей для хозяйства плотную длинную верёвку.

А немцы вели себя, как настоящие звери, - издевались над русскими, заставляли их прислуживать себе, снимать с них сапоги. Нашему брату Николаю они приказали закапывать трупы расстрелянных комсомольцев. Помню, одному из них что-то не понравилось, он пнул сапогом Колю прямо в лицо и разбил ему нос. Возле печки у нас стоял большой сундук с ёлочными игрушками, и, когда немцы заселились, они нашли его и устроили Новый год. Нарядили ёлку, пели немецкие песни, а мы, дети, сидели на печи, боясь им помешать, и смотрели из-за занавески.

Там же, за печкой, случайно оказался автомат с патронами. Один из братьев нашёл его в лесу и, никому не сказав, спрятал. Немцы с криками: «Партизаны!» учинили суд над семьёй. Помню, на маму, которая стояла с младшим ребёнком на руках, солдат навёл оружие и выстрелил. Один из австрийцев ударил по автомату, и пуля попала в пол.

Хатынь в Турынино

-  У нас был большой, как сказали бы сейчас, двухъярусный подвал. В самом низу хранились овощи, про которые мы немцам не говорили. Иначе они бы его разграбили, и мы лишились последней еды. Нам могли и отомстить за то, что сразу не сказали. Колхозный староста решил на второй этаж подвала согнать всех лошадей. Мы испугались - пол был старый, лошади могли провалиться. Сказали, что там яма, которую нам пришлось разгребать, и всё обошлось.

Вскоре из-за реки подошли наши войска. Они начали обстрел из «Катюши», которую немцы очень боялись. При отступлении они согнали всех людей в огромный колхозный подвал и подожгли. Не было бы меня сейчас на свете, если бы один из австрийцев не сбил замок. Так нашей семье удалось спастись.

Выживших жителей оккупанты погнали к Калуге. Мороз стоял 40 градусов. Взрывались снаряды, пули свистели и ударялись под ногами о землю. Мама очень боялась, что заденет кого-то из детей. Женщины, старики и дети шли почти совсем босиком. Младшие братья и сёстры держались за мамину юбку, да так тянули, что мешали идти. А немцы командовали: «Быстрее! Если дети будут плакать, то матерей и детей станем расстреливать». Помню, мама перешагнула через юбку, схватила детей и ускорила шаг. Когда она поняла, что их ведут к Киёвскому мосту, где расстреливали комсомольцев, на которых указывал староста, быстро приняла решение: шепнула, чтобы, когда надзиратель пройдёт вперёд, все спустились под мост. Так мы и сделали. Потом долго стояли, мёрзли и ждали, когда над нами все пройдут. Так наша семья спаслась во второй раз. Потом нам рассказали, что при отступлении немцы взорвали мост, чтобы русские не смогли пройти. Погибли и пленные.

Мария Дмитриевна Осипова (в центре) с дочерью и внучкой.

Немецкий снаряд

-  Когда все прошли, мы задумались, куда идти. Деревня сожжена. Недалеко жили родственники, побежали к ним. Двери закрыты, окна заколочены. Кто-то проходил мимо и сказал, что нужно бежать к водокачке, - все прячутся там. Отправились - тоже всё заколочено. Стали сильно кричать, барабанить в двери, и нас приняли. Детей тут же посадили на печку, и, кода у нас стали оттаивать ноги, мы кричали от боли во весь голос.

Есть было совсем нечего - мы ходили в лес, а также к Бушмановке, которую немцы обошли стороной: собирали милостыню, а с полей приносили остатки пшена, которое мама смалывала на мельнице. Варила кисель и кашу.

Вскоре советские войска вышли к Турынино. Все радовались освободителям, кричали: «Ура!», делились последним хлебом. Нашу семью поселили в бараке возле завода № 35. Как потом оказалось, под водокачкой, где все прятались, немцы оставили снаряды, чтобы взорвать, но не успели. Так что любая лихая пуля - и всё, уцелевшие жители деревень могли взлететь на воздух. Третий раз мы остались живы!

Мама устроилась на 35-й завод, а сестре Насте, которая до войны успела выучиться в Москве на экономиста, дали должность бухгалтера на складе ж/д вокзала и казённую квартиру в бараках поновее, куда мы все и переехали.

Работа у мамы Вари была тяжёлая - грузила военные снаряды, по 85 кг каждый. Одно неверное движение, и любой снаряд мог взорваться.

В бараках рядом с нами поселились наши солдаты. Среди них были и женщины. Лучше меня никто не умел чистить картошку. Я так тонко срезала кожуру, что восхищённые солдаты угощали меня - кто селёдочкой, кто конфеткой.

Жили рядом с путями, у которых стояла постройка, заполненная водой. Когда детьми гуляли там, нашли труп советского солдата, испугались, но, справившись со страхом, палкой подтянули его и посмотрели документы. К сожалению, от воды в них всё размылось. До сих пор не могу себе простить, что испугалась и не сказала взрослым. Возможно, солдата искали родственники.

Вестник похоронки

-  Судьба моего брата Николая сложилась трагически. Родился он в 1925 году. В какой-то момент было принято решение, что этот год подлежит призыву. Решение отменили через пять дней. Однако Николай уже ехал в эшелоне в Белоруссию.

Провожали брата со слезами, особенно переживала мама Варя. Молодых ребят никто не обучал, а Николая сразу поставили к пулемёту. Под Витебском его убила шальная пуля.

Мама всегда вставала рано и однажды утром услышала стук в окно. Стучали всей пятернёй. Мама выскочила на улицу, но никого вокруг не было. Увидела один босой след на снегу. Мама села и заплакала, сказала: «Значит, нет Николая больше в живых». Ровно через пять дней его друг передал нам все документы и извещение о смерти. Так, оставив мать, братьев и сестёр, погиб глава семьи. Он был настоящим мужчиной, настолько скромным, что, по словам его друга, стеснялся даже брать кашу из солдатского котла.

Наша семья до сих пор почитает чудотворную икону Калужской Божией Матери, которая в войну хранила нас и всю Калугу.