«Не надо терять иронического отношения к действительности»
12 ноября калужскому журналисту и краеведу Константину Михайловичу Афанасьеву исполняется 90 лет.
В его просторной квартире буквально всё заставлено книгами, в основном классикой. Особое место здесь занимают произведения Салтыкова-Щедрина и Гоголя.
— Среди деревенских ребят я выделялся начитанностью и грамотностью, поэтому меня всегда выдвигали, не давали засиживаться на одном месте, — рассказывает о себе Константин Михайлович. — Мать в детстве читала мне Зощенко, «Ревизор» Гоголя. Наверное, благодаря этому у меня и выработался характер фельетониста, я во всём видел сатирические стороны.
От тракториста до ротного запевалы
Константин Михайлович с раннего детства сочинял стихи, в 3-м классе на двух тетрадных листах «выпустил» домашнюю стенгазету. Мечтал стать писателем. Но, не окончив 8-й класс, поступил на курсы трактористов.
— Один год проработал на тракторе ХТЗ, даже в газету попал: «Стахановцы товарищи Савельев и Афанасьев выполнили норму выработки на весенней пахоте». А осенью меня послали на курсы в Иваньковское училище механизации сельского хозяйства.
Но окончить их не удалось. В январе 1943 года Константина Михайловича призвали в Красную армию.
— Я служил в 16-м отдельном железнодорожном полку рядовым 8-й роты, был ротным запевалой, выпускал боевой листок. Когда нам раздали погоны и велели самим пришить к шинелям, я пришил так, что они получились у меня, как крылышки ангела, — смеётся журналист. — Наш полк дислоцировался в Туле, он занимался восстановлением железнодорожных путей после бомбёжек. Последняя моя командировка была в августе 43-го, накануне Курской битвы. Когда на станции Поныри мы начали восстанавливать пути, налетели бомбардировщики. Во время бомбёжки камень попал мне в глаз. В итоге по белому билету списали из армии.
Вернувшись с войны, Константин Михайлович стал участковым механиком МТС.
— Дали мне лошадь, ездил по бригадам. В сумке — радиаторные трубки, запчасти. Один сезон я преподавал тракторное дело на курсах трактористов. Так наступил голодный 1946 год. Картофельные очистки ели. 800 г хлеба в день давали. Я оказался в Алексине. Как-то получил приказ отвезти и подтолкнуть в реку катер. В него садилось начальство, в кульках несли колбасу, водку. Есть хотелось невозможно как. Эх, думаю, столкнуть бы их всех вместе с катером. Тем не менее катер отплыл. А мне стало так тошно и досадно — кругом-то голод! Я плюнул и ушёл оттуда.
С временным паспортом оказался Афанасьев в деревне. Сначала работал трактористом, затем стал заведующим избой-читальней — избачом. А в 1949 году выпущенная им стенгазета заняла первое место в Тульской области. И Афанасьева назначили заведующим отделом культуры Тульского райисполкома.
— Чиновничья должность. Душа к ней совсем не лежала. Вдруг читаю в газете объявление: «Калужская просветшкола объявляет набор учащихся на 1950 учебный год». Говорю: «Хочу учиться!» А на учёбу всегда отпускали. Вот так я очутился в Калуге.
Именно здесь Константин Михайлович и начал свою журналистскую карьеру, в нашем же городе познакомился со своей будущей супругой Инной.
— Со своей любимой женщиной я прожил душа в душу 62 года. 1 апреля этого года её не стало…
Острое перо
— Меня после окончания просветшколы назначили в облисполком в отдел культуры. А я без газеты уже жить не могу, начал печататься «Знамени».
Учёба на этом у Афанасьева не закончилась — с 1955 по 1959 год он оказался в привилегированном институте, в Московской высшей партийной школе.
— Тогда там была лучшая профессура. Как они учили! — вспоминает Афанасьев. — Преподаватель журналистики — замредактора в «Учительской газете». Я ему понравился, ведь уже печатался в «Крокодиле», в журнале «Советская печать». Он мне и говорит: «Переходи к нам в «Учительскую газету». Сначала я работал там собственным корреспондентом по центральным областям России, в 1973 году меня взяли в аппарат — стал членом редколлегии и редактором отдела партийной жизни. Где я только не был! И в Ашхабаде, и в Душанбе, и на границе с Афганистаном, и в Норильске, и в Риге, и в Тюмени. Командировки были широки географически, но узкой направленности: школа, институт, дошкольные учреждения, Дворец пионеров и т.д.
Но сам Афанасьев считает, что лучшие его годы прошли в многотиражке моторостроительного завода, в которой он, уйдя из «Учительской газеты», был редактором.
— До меня была такая ничтожная газетёнка, никого этот листок не задевал! А я стал обличать прогульщиков, пьяниц. Например, написал фельетон «С бутылкой на работу». Пошли жалобы в партком. А директор завода меня поддержал. В итоге меня в партком избрали.
После заводской многотиражки Афанасьев вернулся в «Знамёнку».
— В «Знамени» я поработал на всех должностях: и в секретариате, и в отделе писем. А на своих коллег писал эпиграммы. Как-то к нам приходят от секретаря обкома Кандрёнкова и говорят: «Андрей Андреевич прочитал газету, и ему не понравилось». А что не понравилось, мол, вы сами догадайтесь. Мы посмотрели: чёрт его знает, ведь он, кроме сельскохозяйственных материалов, ничего не читал. На второй полосе — очерк Алексея Золотина «Становление», а Кандрёнков заявил: это ошибка, должно быть — постановление. И таких курьёзов много было.
Журналисты в те времена успевали не только выпускать газету, но и делать стенгазету.
— Я написал фельетон о заведующем отделом пропаганды. Назвал его газетное агентство местных новостей сокращённо — ГАМНО. Он мне ответил в следующем номере, написав: «журналист особых поручений Афанасьев, сокращённо — ЖОПА». Вот так мы переписывались.
Разрушение легенды
— Поскольку я был членом редколлегии центральной газеты, имел допуск в секретный отдел библиотеки. Читал антисоветскую литературу. Ведь что такое советская власть? Железный занавес, мы же ни черта не знали, я был сталинец. Только с 1956 года, когда Хрущёв развенчал его культ, постепенно стал прозревать. А ленинская крепость пала в моей душе последней. Это произошло в 1989 году, когда открылись архивы и стало понятно, что такое КПСС. Я 35 лет состоял в партии, и, когда меня упрекают, что поменял свои убеждения, отвечаю: «Я меняю свои убеждения, как меняют гривенник на рубль». А коммунисты продолжают жить со своим гривенником.
В свои 90 лет Константин Михайлович не теряет бодрости духа, наизусть декламирует стихи и продолжает наслаждаться книгами, но теперь слушает их на аудиокассетах.
— Внутренний интеллект заставляет себя контролировать. Я не могу впасть в пессимизм, говорю себе: «Стоп!». Главное никогда не терять иронического отношения к действительности. Работая над «Летописью провинции», я понял, что никакая книга, никакое кино не вернёт нас в прошедший день так, как это сделает газета. Открываю газеты за прошлые годы, смотрю, что же тогда было, — а я-то в это время где был!
