«Я думала, что умираю по-настоящему»

Ремейки советских фильмов я не люблю — обычно они разочаровывают. И, хотя режиссёр новой экранизации «А зори здесь тихие…» Ренат Давлетьяров в своих интервью уверял, что его картина — никакой не ремейк, а новое прочтение повести Бориса Васильева, на закрытую премьеру этой киноленты, которая состоялась в Калуге за неделю до её выхода в массовый прокат, шла с некоторой опаской. Актёрский состав особо не вдохновлял: имена многих исполнительниц главных ролей либо совсем ни о чём не говорили, либо были знакомы по каким-то сериалам, названия которых забываются на следующий же день после просмотра.

Детали
Пересматривать фильм Ростоцкого перед премьерой специально не стала, чтобы избежать желания сравнивать картины. Однако, когда на экране появились первые кадры, подсознание непроизвольно отмечало: в той киноленте было вот так, а в этой — так. А вот эта и та мизансцены практически полностью повторяют те, что я видела в советских «Зорях».
Впрочем, есть в фильме Давлетьярова моменты, которых нет не только у Ростоцкого, но даже у самого Васильева. Это, в частности, касается истории Гали Четвертак, которая была подкидышем и выросла в детдоме. В новой экранизации повести Галя попала в детский дом после того, как её мать арестовали как врага народа. В истории Лизы Бричкиной Давлетьяров делает акцент на том, что она является дочерью кулака, сосланного в Сибирь. У Васильева речь об этом идёт, но не буквально — намёком.
Режиссёр говорит, что «...фиксировал внимание именно на этих деталях, чтобы показать: для одних девчонок Родина была матерью, а для других — мачехой. Но, когда приходит беда, они забывают старые обиды и становятся на защиту своей страны, как родной матери. И этим интересней, объёмней, драматичней история».

Немного эротики
История получилась не только «объёмней, драматичней», но и эротичней: обнажённое женское тело появляется в кадре не раз и не два. Знаменитая сцена в бане, которая и у Ростоцкого снята довольно смело для 1972 года, в новой картине подана несколько откровеннее. Впрочем, всё в рамках приличия, ведь у картины маркировка «12+».
Та же деликатность присутствует и в сценах боёв. Они сняты без присущего многим современным картинам натурализма: кровь фонтаном не хлещет, руки-ноги-головы никто никому не отрезает. В общем, детей с собой можно брать смело.

Всё по-настоящему
Напрасно меня беспокоила и сериальная гламурность некоторых актрис. Все исполнительницы: и известные, и начинающие — вполне органично смотрелись в своих образах.
— Перед съёмками и во время них мы с девчонками перелопатили огромное количество литературы о Великой Отечественной войне, — рассказала после просмотра фильма исполнительница роли Лизы Бричкиной актриса Софья ЛЕБЕДЕВА. Она специально приехала в Калугу, чтобы встретиться со зрителями. — Раньше война казалась чем-то далёким. А потом пришлось окунуться во всё это, пропустить через себя. Я вдруг поняла: эти девчонки были моими одногодками, они такие же, как я. Что-то меняется внутри, когда осознаёшь это.
Софья Лебедева — выпускница Школы-студии МХАТ. Ей 21 год, родом из Обнинска. В творческом послужном списке актрисы есть несколько спектаклей и сериалов, однако роль Лизы Бричкиной — её первая серьёзная работа в большом кино. Для создания нужного образа Софье по настоянию режиссёра пришлось отрезать волосы, поправиться на несколько килограммов и преодолеть один из главных страхов — боязнь воды.
— Она появилась после того, как я однажды в детстве чуть не утонула. Сцену смерти моей героини снимали целый день. Нужно было погрузиться в воду, задержать дыхание, чтобы вода надо мной успокоилась. Было очень страшно, потому что не хватало кислорода, и я думала, что умираю по-настоящему.
По-настоящему пришлось актрисам и пробираться по болоту.
— Оно настоящее, но как бы «полудействующее»: если в него ступаешь, то не совсем засасывает. Иначе мы бы погибли, — объясняет Софья. — Мы полностью прошли это болото. Не играли, а реально преодолевали эту стихию. Было очень трудно.

Между прошлым и будущим
Зрители, пришедшие на премьеру, оценили работу и Софьи, и её коллег вполне благосклонно.
— Хочу поблагодарить от всего сердца всю съёмочную группу за замечательный фильм, — сказала после показа одна калужанка. — Картина меня не разочаровала, хотя фильм Ростоцкого я смотрела неоднократно и тех актёров обожаю. Но и вы запали мне в душу и полюбились.
На следующий день после премьеры я всё-таки пересмотрела фильм Ростоцкого. Три часа — на одном дыхании. И не было желания ни анализировать, ни сравнивать — действие поглощает полностью, без остатка, и наполнено какой-то особой пронзительностью, которая заставляет возвращаться к этому фильму снова и снова. И есть в том старом советском кино ещё одна очень важная для меня вещь — ниточка между прошлым и будущим, которая проходит через всю картину. В новой экранизации её, увы, нет. Но именно эта деталь очень важна. Я это особенно почувствовала, когда услышала ответ Софьи Лебедевой на мой вопрос о её родственниках-фронтовиках.
— Мой дедушка Стани­слав Леонидович Лебедев прошёл всю войну, расписался на Рейхстаге, — бодро ответила девушка. — Он даже участвовал в какой-то битве — сейчас не вспомню, в какой именно, — в которой из тысячи человек в живых остались всего 18. И среди них — мой дедушка.
В тот момент подумалось: человек, который, по его собственным словам, перелопатил для работы над ролью много книг о войне, уж точно должен был выучить в первую очередь название сражения, в котором участвовал и выжил родной дедушка.