Александр ПРОХАНОВ: «Для того чтобы построить рай, мы используем колючую проволоку»

Известный писатель, журналист и общественный деятель поделился с калужскими журналистами своими размышлениями о политической ситуации в России. Его прогноз мы решили озвучить после 4 марта.
Особым поклонником Проханова я никогда не был. Однако всегда ценил какую-то особую образность его художественного языка, но еще больше — верность своим принципам. Александр Проханов — главный редактор одной из тех независимых газет, которую власти закрывали уже в новейшей истории России. Он первым написал о наших в Афганистане в «дереве в центре Кабула», получил премию «Национальный бестселлер» за роман-антиутопию «Господин Гексоген». Он делает смелые политические прогнозы и дает неожиданные определения нашей ежедневной реальности.
Года полтора назад в одном из своих комментариев в «Особом взгляде» на «Эхе Москвы» он назвал русский народ народом-бурундуком, которому не страшны никакие экономические кризисы: он настолько самодостаточен, что уйдет в леса и там благополучно переживет тяжелые времена.
Тогда я усмехнулся необычному определению, но на следующий день собственными глазами увидел этого самого человека-бурундука. Мы ехали в небольшой город Суворов в Тульской области. Дорога была плохая, вдоль нее стояли полуопустевшие деревни в окружении зарастающих полей и лесов. И на всем протяжении пути из лесов к автобусу выходили люди — кто с ведром грибов, кто с банками ягод, а кто просто с пучками зверобоя и каких-то других лекарственных растений.
Поэтому, воспользовавшись приездом писателя в Калугу, мы пригласили его в пресс-центр Агентства «Комсомольская правда»-Калуга», чтобы поговорить о сегодняшней ситуации в России и ее ближайших политических перспективах. Естественно, я спросил, верно ли сегодня это оригинальное определение.

Россия живет  по-бурундуковски
— А вы считаете, что на Болотную площадь вышел народ-бурундук с банками клюквы? — сразу же живо отреагировал Александр Андреевич. — Нет, я думаю, что по-прежнему большая часть России живет по-бурундуковски. Заводы стоят, поля не засеяны, работы нет. Государство кинуло народ, который на протяжении всего ХХ века ему служил. Сначала государство призвало народ под свои скрижали — строить заводы, гарнизоны, возводить супердержаву. А потом государство исчезло и отказалось от народа. «Народ-бурундук» — это не только тот, кто ходит по болотам или глушит рыбу электроудочкой, но и тот, кто в 2000‑е годы ездил в Китай за дурацкими шмотками и игрушками, бросая лаборатории, институты, чтобы потом продать привезенное и прокормить семью. Это тоже поведение народа-бурундука.
Кстати, над этим определением можно посмеяться, но можно и похвалить нас за такое качество. Поразительная способность к выживанию, с потерями огромными, она русскому человеку свойственна. Русские по-прежнему неприхотливы, они не понимают, что такое настоящий комфорт и как им пользоваться. Когда у русского человека появляется богатство, он отчасти сходит с ума и с богатством поступает по-бурундуковски — все копит или швыряет деньги направо и налево.
Сейчас, конечно, кое-что изменилось. После 20‑летней спячки народ зимой очнулся и пришел в движение. Не только в Москве. Я езжу и наблюдаю, как в провинции оживляется общественная жизнь, возникают небольшие общественные группы, какие-то интеллектуальные форумы. И власть, которая 20 лет сидела в башне из слоновой кости и отгораживалась от народа ОМОНом или развлекательными телепередачами, вдруг стала открытой. Народ в лице своих неформалов наносит власти довольно ощутимые удары.

Запустить государство‑самолет
— Вы думаете, власть прислушивается к этим новым голосам?
— Она немедленно откликнулась политической реформой, желанием взаимодействовать с улицей и внесистемной оппозицией. До этого нас десятилетие убеждали, что выборы губернаторов — это зло, а назначение губернаторов — благо, нам говорили, что мы занимаемся укреплением партийной системы и строительством вертикали. На мой взгляд, это проявление паники. Может, она даже ведет к разрушению.
— Эти 20 лет Россия жила в состоянии трагической остановки, — продолжает Александр Проханов. — Любая машина, а государство — это машина, в таком состоянии начинает распадаться. Так остановившийся самолет — падает. Остановившаяся Россия начала падать. Для того чтобы ей уцелеть, власть, если она хочет сохранить свое благополучие или даже безопасность, должна наконец запустить самолет, он должен опять лететь. Конечно, уже поздно, но двигатели есть, есть горючее, есть курс, есть машина, хотя и изношенная. Основой движения сейчас могло бы стать упование на традиционные для русской государственности тенденции. Это прежде всего строительство суперстраны, супердержавы, о которой многие истосковались как в России, так и за ее пределами. Те территории, которые были выброшены в 1991 году, они тяготятся своим одиночеством и стремятся срастись. Я не думаю, что Путин, провозгласивший создание Евразийского союза, сам его придумал. Скорее Путин становится продуктом имманентного сближения евразийских народов.

Элита уже существует
— А эту задачу смогут выполнить старые пилоты самолета-государства?
— Этот экипаж должен быть сменен. Это тоже огромная проблема: мгновенная смена экипажа предполагает мгновенное восполнение пустых мест. Но это экипаж особого свойства, это экипаж с пистолетом. Может начаться такая стрельба, что командир экипажа окажется с дыркой в голове.
Поэтому проблема смены элит при российских модернизациях всегда была очень важна. Более того, модернизация всегда изначально предполагала слой, на который можно опереться. Он вначале бывал очень хрупким. Сама модернизация, подхваченная этим слоем, резко увеличивала его, вербовала людей, готовых воспринять эту модернизацию. Так было всегда в русской истории — от Ивана IV до Сталина. Так должно произойти и теперь. И я думаю, что Путин, если он не блефует и по-настоящему задумал развитие модернизации, должен всерьез задуматься об элите.
Она существует. Я недавно был на рогозинском форуме и увидел целый зал этой элиты, которая готова поддержать модернизацию. В данном случае речь идет о военно-промышленном комплексе. Но он — не только оборонка, это вся наука, философия, теория управления. Поэтому, если власть перестанет ориентироваться на шоуменов, талантливых и прекрасных куртизанок, на тех, кто рассматривает Россию прежде всего как сырьевой придаток, у нее есть на кого опереться. У Дмитрия Рогозина, насколько я его знаю, идеология патриотическая. То, что его пустили в таком ранге в исполнительную власть, говорит, что, возможно, создается новая партия имперского типа, которая вполне может заменить «Единую Россию».

Прогноз на завтра
Интригу нашей встрече, состоявшейся на прошлой неделе, придавало то, что, говоря о президентских выборах 4 марта, мы еще не знали об их результатах и попросили Александра Андреевича их спрогнозировать. Прогноз получился несколько мрачным.
— Ни один из кандидатов в президенты не вызывает во мне глубинных симпатий, — говорит Проханов. — Я думаю, что победит Путин, причем в первом туре. Убежден, что оппозиция признает такой результат нелигитимным. В результате этих дефиниций на улицы выйдут люди, возникнет уличная ситуация, очень серьезная и грозная. При логичном развитии сценария оранжевой революции может пролиться кровь, и для власти последствия могут оказаться очень трагичными. Путин и так уже излишне демонизирован. Нет более ненавистной фигуры для Запада. И на его голову тогда прольются просто океаны ненависти.
Как далеко зайдет эта буза, какие инструментарии есть для противодействия ей у власти и, самое главное, возможно ли противодействие — трудно сказать.
От редакции. Сейчас мы знаем, как завершились выборы. И этот прогноз уже в понедельник частично оправдался. Коммунисты результаты прошедших выборов не признали. А 5-го вечером в Москве на Пушкинской площади прошел массовый митинг, участники которого также высказали сомнения в результатах воскресных выборов. Народ вышел на улицы. К моменту сдачи номера в печать мы не знаем, как будут развиваться события дальше.

Власть должна сражаться с врагом
— Одно из последних публичных выступлений Путина случилось на многотысячном митинге в Лужниках. Оно получило самые разные отклики. А какое впечатление произвело на вас?
— Очень интересное и неожиданное. Мы знали очень разного Путина, в том числе вялого и дряблого, бонвивана и жуира, который наслаждался общением с мировым клубом, целовавшего зверушек и ездившего на трехколесных или шестиколесных уродах. Этим он вызывал раздражение. А в Лужниках Путин вышел на митинг как кандидат в президенты, а ушел — как президент. В его манере, поведении, напряжении было то, чего не было ни у кого из претендентов. Он тронул какие-то загадочные коды русского сознания, и эти коды загорелись. Думаю, он как раз запустил этим митингом реактор развития, о котором мы все говорили, мечтали. И если он блефует, такого развития не запустит, этот реактор сознания русского народа не потухнет, он пойдет вразнос и рухнет как Чернобыль.
Смысл его выступления заключался в том, что какой русский человек не ощущает себя в западне и не понимает, что война приблизилась к границам России. Это должно вызывать у людей желание консолидироваться, и Путин бросил такой призыв. Для либерального пацифистского сознания эти слова были ужасны, а для большинства здравых людей, чувствующих, что что-то неладно, — это слова, связанные с реальностью. А его призыв к победе, возрождению, он проникает в душу. Это было сделано очень проникновенно и грамотно.
— Но после Бородина, которое Путин вспомнил в своем выступлении, русской армии все же пришлось оставить Москву.
— После Бородина русские войска вошли в Париж.
— Только через два года.
— А время быстро летит.
Власть чем отличается от священника, который выходит на амвон и говорит: «Братья, любите друг друга». Власть должна сражаться. И она сражается с врагом, причем не мнимым, а реальным. У Путина есть враг. И этот враг не только на Болотной площади, он рядом с ним, локоть к локтю. Поэтому ощущение опасности, которое его охватило сейчас лично, — в этом может быть спасение для России. В том, что Путин будет жить сохраненный при условии, если страна, которой он правит, перестанет быть нищей, убогой и умирающей от наркотиков. Если она будет страна технократов, художников, засеянных полей.

Из чего состоит калужская тайна?
Естественно, мы говорили и о впечатлении, которое произвели на Проханова Калуга и ее жители. Накануне он провел встречу с читателями в драмтеатре, где презентовал свой новый роман «Русский».
— Хорошие люди собрались в зале, задавали умные вопросы, — делится своими впечатлениями писатель. — Калужская губерния уникальна тем, что ей повезло с губернатором. Я не ангажирован воспевать его, но у меня сложилось впечатление, что это уникальное явление. Любая политика персонифицирована. То, что здесь произошла авангардная трансплантация той западной цивилизации на нашу почву, которая 20 лет не была удобрена инновациями, это заслуга Артамонова. Я не знаю его хорошо, всего лишь несколько раз разговаривал с ним. С одной стороны, он человек народный, калужанин, с другой — у него какая-то очень мощная башка. Он понимает, чувствует красоту той западной цивилизации, желая, чтобы здесь все было также интенсивно, и то, что он делает, напоминает сталинский план по перевозке сюда иностранных заводов, технологий и специалистов.
Готовы ли так действовать все остальные регионы? Все зависит от персонажей. Я недавно был в Пскове. Очень печальный регион. Но туда пришел Турчак, и начал делать то же, что Артамонов. Построил два технопарка, привлек инвестиции в сельское хозяйство. А предшествующим что мешало? Обстоятельства или неразумность?
Что, по существу, очевидно: создай плацдарм, космодром, и на него сядет инопланетянин, такой как «Фольксваген». Артамонов это понял, он вкусил прелесть этого. Все регионы в состоянии делать это. Поэтому я встревожен обещаниями власти перейти к прямой выборности губернаторов. Губернатор — это штучный продукт. Он не рождается из депутатского корпуса, заксобраний. Это другая судьба. И, если начнется выборность губернаторов, возможно обрушение регионов. Я знаю, что Артамонов готовит себе преемников. Но он готовит их в парадигме назначения, а не как публичных политиков.
Мне кажется, что эту политику надо внятно объяснять. Цели модернизации со времен Петра I народу не объясняли, она была сделана на его костях. Сталинская модернизация была понятна, но легла на народ страшным бременем. Правда, тогда существовала мощная идеологическая политика, люди мотивировались, они ощущали себя авангардной нацией, через тернии летящей к звездам.
Если бы в Калуге были такие певцы цивилизационного обновления, если бы калужская интеллигенция была наполнена этим космизмом — где как не в Калуге ощущать русский космизм и интерпретировать создание новой цивилизации как части космического обновления России — местной власти было бы легче.
Мне кажется, что калужская губернская идеология могла бы стать частью русской идеологии. В Калуге есть все, чтобы эту идеологию сформулировать. Она должна основываться на вещах очевидных, но над этим должна веять мистерия русской жизни, русской судьбы.
С одной стороны, Калуга — очень традиционалистская, глубинная православная область, в которой дышат эти таинственные энергии русской духовной альтернативы, русского православия, философии другого пути, другой жизни. С другой стороны, это реализация заложенной в монастырских летописях программы о чуде. Появление у вас Артамонова — это чудо. Он почему-то не появился в Смоленске или Твери. Но это зависит еще, конечно, от склада характера, ума.

Мы можем производить духовный продукт
— Существует некая калужская тайна, светоносная мистика Калужской земли, — говорит Александр Проханов. — Это все может войти в идеологию русского чуда. А русское чудо, в свою очередь, — стать фактором современного исторического развития. Историки такую составляющую не принимают. Но она существует. Русская история вообще такая загадка, такое чудо.
В России есть огромная духовная составляющая в прошлом, есть колоссальное страдание. Русский народ — один из самых великих и несчастных, и жизнь в России — одна из самых несправедливых.
Вся российская победа связана с небесами, торжеством небесных смыслов над темными страшными смыслами бытия. Русское мессианство и связано с тем, что, живя в мире, где царствует зверь, Россия предъявляет этому миру страшные укоризны и обвиняет мир, что он живет по зверским законам. Россия стремится построить здесь царство райское. Наши попытки подняться по этой лестнице заканчиваются тем, что мы каждый раз срываемся. Иногда для того, чтобы построить рай, мы используем колючую проволоку. Очень остро Россия ощущает это царство зверя и стремится с ним порвать, оторвать его когти и вместо чудовищного завершения истории во тьме закончить ее на небесах. И мир мстит ей. К нам стремятся даже не для того, чтобы завоевать ресурсы, а чтобы прекратить эти укоризны, чтобы прекратить этот вечный упрек.
Поэтому у нас есть возможность для громадного рывка. Россия — это сложнейший корабль русской истории. На примере Калуги это хорошо видно. Калуга могла бы производить духовный продукт, а не только модернизационный.

Уважаемые читатели!
Какие чувства у вас вызвали размышления Александра Проханова? Свое мнение вы можете оставить в комментариях или отправить на электронный адрес: [email protected].