Александр ШЕЛКОВНИКОВ: «Мы изменили представление европейцев о цирке»

Имя клоуна из Калуги гремит в Европе и Азии, а вот на родине заслуженный артист России выступает крайне редко.

Клоуны уехали — цирк остался
В Европе работает всего 6 небольших стационарных цирков, а на территории бывшей Страны Советов их построили аж 58. И все они, с тысячными зрительными залами, никогда не пустовали.
— Александр, почему так произошло: исправно работают все стационарные арены, по стране кочуют сотни расписных шапито, а цирковое искусство — в упадке. За редким исключением программы являют собой жалкое зрелище. За клоунов порой вообще бывает стыдно. Куда делся великий советский цирк?
— Старая школа распалась, а новая, увы, не появилась. Клоунада как вид искусства в новой стране не прижилась. В 90‑е или чуть позже уехали практически все стоящие клоуны. Даже те, кто успел в новой России «засветиться», в том числе и театральные, как, например, Вячеслав Полунин. А после того как мы подготовили на Западе благодатную почву, взрастили нового зрителя — и молодые клоуны предпочитают работать там. Хотя могу заметить, что «корпоративных клоунов» стало очень много, работают все кому не лень.
— Александр, а как вы стали клоуном?
— Я не из цирковых. Родом из Бурятии. По первому образованию — экономист-кибернетик. Закончил Новосибирский университет, поступил в аспирантуру, работал над кандидатской диссертацией, играл в студенческом театре и в КВН. Енгибаров был моим кумиром. Однажды, в 1978 году это было, увидел в газете «Комсомольская правда» объявление о наборе в студию клоунады при цирке на Цветном бульваре и рванул в Москву.
— А калужанином как стали?
— В Москве познакомился со студентами-калужанами из МАИ, стал наведываться в Калугу, влюбился в калужанку — актрису ТЮЗа Светлану Юдину. Вот уже тридцать лет мы вместе. У нас двое взрослых детей. Давно уже купили дом в Подзавалье, куда я возвращаюсь, чтобы отдохнуть в перерывах между гастрольными турами. Сейчас вот занимаюсь реконструкцией нашего жилища. Дом требует ухода и ремонта.



Русские в Европе
— Александр, вы заслуженный артист России, а на родине о вас знают мало. Кое-кто, правда, помнит трио Шелковников–Тютюнькин–Сигаев по выступлениям в телепередачах «Будильник». Да еще фильм «Покровские ворота» частенько показывают по разным телеканалам, где вы, студийцы, в одном запоминающемся эпизоде зазываете народ в Цирк на Цветном бульваре. Тогда казалось: еще чуть-чуть — и вы станете самыми популярными в стране. Однако…
— С фильмом было так. Мы, молодые клоуны, в течение года выступали перед цирком как зазывалы. Так начиналась программа «Московскому цирку — 100!». В стиле скоморохов. Михаил Козаков увидел наше веселое представление и решил ввести этот маленький сюжет, видимо, для создания настроения в свой фильм. Когда нас снимали, мороз стоял под минус 40! Озвучивал роль я прямо во дворе цирка. За съемочный день получил тогда аж 70 рублей! Как раз наша месячная зарплата. Гордый был — ужас! Когда снимались — не подозревали, что фильм станет легендарным!
Едва закончив студию клоунады, мы сразу начали самостоятельно работать. Сначала — квартетом, потом — трио. Получили звание лауреатов Всесоюзного конкурса артистов цирка, чуть позже — приз журналистов в Монте-Карло. Но вскоре началась перестройка, Госцирк приказал долго жить, и в России работы не стало. Однако нас уже знали и пригласили на гастроли во Францию, затем позвали в Швецию, потом — в Германию, Голландию, Бельгию… Так длилось лет пятнадцать. Потом по разным причинам ушли мои партнеры Тютюнькин и Сигаев, и трио Шелковниковых стало семейным проектом: жена облачилась в клоунский костюм, и дети — Мария и Николай — выходили вместе с нами на арену. А когда что-то начало налаживаться здесь, мы уже были популярны в Европе, имели восторженную прессу, повсюду собирали аншлаги, самые престижные цирки нас хотели заполучить. В России пришлось бы все начинать с нуля. И мы решили не нарушать естественный ход событий.
— Вас сразу принял европейский зритель? А как же иной менталитет, чужая культура, другая природа юмора?
— Шутки, конечно, могут быть разные, а вот восприятия жизни, понятия добра и зла — везде одни. Да, поначалу на нас ходили, как на экзотику. Но со временем мы сумели переломить тамошнее отношение к цирку. Теперь публика покупает билеты в цирк, как на спектакль. Западные продюсеры в один голос говорят, что русские артисты перевернули представление о цирке: раньше у них был балаган, теперь же его воспринимают как вид искусства. Критики и искусствоведы объясняют популярность русских клоунов глубиной реприз, душевностью и проникновенностью мини-спектаклей.

В приемной комиссии сидели Никулин и Кобзон
— Можно ли вас назвать учеником Юрия Никулина?
— Отчасти. Как педагог Юрий Владимирович участия в учебном процессе не принимал, но заботился о нас по-отцовски. Когда они с Шуйдиным выступали на арене или репетировали, мы вовсю наблюдали за тем, как они работают, ловили нюансы — взгляд, манеру, старались понять, как они держат паузу. Иногда дядя Юра (так было принято к нему обращаться) заходил к нам на занятия и рассказывал уморительные анекдоты.
Первый раз я увидел Юрия Владимировича на вступительных экзаменах. Но, когда среди членов приемной комиссии вдруг возник Иосиф Кобзон — просто обалдел! Как? Позже мне рассказали: когда он только приехал в Москву — устроился певцом в цирковой оркестр, поскольку снимал жилье рядом с цирком. Так и стал цирковым.
Уже позже, практически перед выпуском, мне посчастливилось работать несколько номеров с Никулиным и Шуйдиным. Дяде Юре понравилось, как я изображал дворника-татарина, и он занял меня в одной из реприз. Потом — еще в одной. В итоге я отработал с великим дуэтом весь сезон. Это была большая школа — когда глаза в глаза, и ловишь взгляд партнера, и пытаешься угадать следующую его реакцию. Ведь каждый выход — это что-то новое, непредсказуемое. Уже позже, когда Никулин стал директором, он хотел, чтобы мы приняли участие в открытии его Цирка на Цветном бульваре после реконструкции. Но, увы, мы в это время были заняты в другой программе.


Было придумано в 80‑х
— К сожалению, наш педагог — великий цирковой режиссер Марк Соломонович Местечкин — не успел нас выпустить. Он готовил с нами грандиозный клоунский спектакль-пародию на телевизионные программы. Местечкин умер в 1981 году, за год до нашего окончания. Мы были четвертым набором за 36 лет существования студии. И клоунов за эти годы вышло из стен цирка 36. Первый выпускник — Юрий Никулин, а я получил свидетельство № 36. Многое из задуманного, чего мы с мастером так и не довели до конца, взяли позже за основу телевизионщики. К нам на занятия частенько заглядывали друзья-студенты из ГУЦЭИ, ВГИКа, ГИТИСа, Литинститута, чтобы подпитаться творчеством. Теперь то, что мы делали 29 лет назад, можно увидеть в разных телешоу, например в «ОСП-студии» или «Большой разнице».
Может показаться, что цирк, и клоунада в частности, как бы затухает. Надеюсь, это не так. Наверное, это переходный период. Возможно, рождается новая волна. В государственной системе цирка сегодня готовятся реформы. Разберутся между собой федеральные, региональные и муниципальные интересы — и тогда появится один большой интерес к цирку и клоунам!