Сергей ФАДЕЕВ: «Не хочу реставрацию превращать в профессию»

Почему калужский музыкант стал реставратором раритетов.
Известный ресторанный музыкант Сергей Фадеев уже три года ежедневно спешит в свою мастерскую, чтобы привести в порядок корпус старинных часов в стиле модерн, уникальный венский стул, диковинное цирюльное кресло, причудливый письменный стол или шкаф эпохи барокко.
И все, чем бы Сергей  ни занимался, делает с таким вдохновением и азартом, как будто этому делу решил посвятить себя полностью и до конца дней своих. Когда-то Фадеев учился и в Бауманском, и в музучилище, и в «кульке». В 80‑х портняжничал — шил джинсы-«варенки». Позже его мастерская производила тысячами ремни и кошельки. Делал и сам же устанавливал межкомнатные двери. Затем взялся «за перо». Его пять детективных романов были выпущены большими тиражами в знаменитом московском издательстве «Эксмо» и теперь считаются бестселлерами. Однако единственное, чем он занимается постоянно всю сознательную жизнь, — это музыка.
— Я заметил, что все мои начинания всегда заканчиваются через два-три года. — говорит Сергей. — Сейчас вот реставрация затянула конкретно. Хотя денег больших она мне не приносит. Зарабатываю на жизнь я по-прежнему музыкой. Мог бы, конечно, реставрацию превратить в профессию, но принципиально не хочу. Боюсь. Уйдет вот это необыкновенное чувство прикосновения к истории и превратится в обычный конвейер. Тогда я разочаруюсь, как и во всем остальном. Реставрация у меня для души. Здесь, в мастерской, я отдыхаю от алкогольных выхлопов кабака. Видимо, это передается моим любимым деревяшкам, поэтому многие антиквары предпочитают меня московским мастерам.
— Сергей, а как ты этим заболел-то?
— Совершенно случайно. Три года назад я вышел из дома, чтобы купить электрический лобзик и сделать дома полочку для компьютерных дисков. Сделал, кстати, ее в форме двух полугитар. Потом музыкант Валера Волхонский попросил какую-то штуковину ему изваять для мягкой мебели. Тогда я купил токарный станок. И мне так понравилось всякие деревянные фигурки вытачивать, что я стал мастерить и совершенствовать все подряд — для себя, друзей, в ресторане сцену новую сделал. Каждый месяц выкраивал деньги на новый станочек или инструмент. Теперь вот одних струбцин у меня почти сотня! Люблю хороший инструмент — и в музыке, и в дереве. Однажды мне привезли первый корпус старинных часов. Там надо было всего-то подклеить кусочек дубового шпона. Я его так подклеил, что, когда хозяин приехал забирать — вытаращил глаза: «Ты полностью, что ли, весь шпон поменял?» «Нет», — отвечаю. «У тебя, — говорит, — здесь через год будет очередь из антикваров». Я тогда рассмеялся. Но фото этой работы выставил в Интернете на одном популярном форуме — завязалась переписка с московскими собирателями старинных часов. В результате — на сегодняшний день полные шкафы одних только часовых корпусов под реставрацию и очередь на полгода вперед. Получается — первый заказчик как в воду глядел.
— А с чем больше нравится работать? С часовыми корпусами или с мебелью?
— Мне нравится работать с интересными экземплярами. Сам процесс увлекает. И когда вроде бы рухлядь в итоге превращается в прекрасную вещь, я сижу, смотрю на нее и наслаждаюсь. Ведь она обрела вторую жизнь. Но в этом деле есть еще и мистический аспект. Любой антиквар вам скажет, что в старых вещах живет энергетика предыдущих хозяев. И она не всегда положительная. Многие боятся покупать старинные зеркала…
В это время тикающие часы в стиле модерн «проснулись» и начали отбивать положенное количество часов. Мастерская наполнилась таинственным духом старинного замка…
— Да… эхо из ХIХ века. Это вам не электронные будильники, сами видите, как пробивают подсознание. Но если отвлечься от мистики, то корпус часов отличается от шкафа тем, что он служит еще и резонатором. Бой старинных часов особенный, он вбирает в себе время. Когда раздается этот гулкий, густой, как будто впитавший в себя все эти прошедшие сто, двести лет звук, то сами видели — мороз по коже пробегает.
А мебель? Каждый раз делал, как для себя. И шкаф с резными дверцами, и письменный стол с зеленым сукном, и диван с высокой спинкой и с валиками по бокам, и много еще чего. И каждый раз хотел бы себе оставить, да, видимо, пока не судьба. Либо заказчику надо отдавать, либо продаю, когда цену достойную предложат.
Деньги идут на инструмент, скромную зарплату моему бессменному помощнику Паше Косорукову да на аренду мастерской. Но я не жалуюсь. Я занимаюсь любимым делом.Что еще нужно для счастья?
Сергей на минуту задумался и добавил:
— Хочу еще собрать группу из лучших музыкантов и показать Калуге, как надо играть настоящий рок-н‑ролл!
И тогда стало понятно, что делает в одной из комнат его мастерской среди пыльных раритетов барабаная установка «Амати». А в глазах Сергея загорался новый огонек…