Виктор Хвостов: «А кто же будет петь для калужан?»
И в конце прошлого столетия, и сегодня многие калужане ходили и продолжают ходить в ресторан, чтобы послушать Хвостова.
И в конце прошлого столетия, и сегодня многие калужане ходили и продолжают ходить в ресторан, чтобы послушать Хвостова.
Виктор Хвостов, пожалуй, самый известный, легендарный и заслуженный ресторанный… именно артист. Помимо того, что он бас-гитарист и певец, он еще и замечательный конферансье.
- Спеть песню - не проблема, - говорит Виктор. - Это легко и просто. Главное, ее правильно подать, объявить. Так, чтобы человек понял: это только для него, единственного, и спето, и написано… Некоторые люди очень застенчивы, но тщеславие есть в каждом. И вот, когда ты объявил, что эта песня - для Сан Саныча, такого замечательного человека, работающего там-то и глубоко при этом уважаемого. Все! Душа развернулась.
- А вы тщеславны, Виктор Александрович?
- А как же! Еще как! Музыканты - поголовно тщеславный народ. Тщеславный и циничный. Но, нас, могикан, осталось крайне мало, можно пересчитать по пальцам одной руки.
- В филармоническом «Орионе» вы работали. Но почему не рванули в «высшую лигу», в столицу?
- Однажды меня спросили: «Виктор, а почему ты не уезжаешь в Москву, в «Синюю птицу», например?» В это время уже все серьезные музыканты разъехались: Мостовой - к Людмиле Сенчиной, Доца, Шурыга, Песок и Гапон - в «Птицу», Байрон - в «Лейся, песня!». Я и говорю: «Дорогие вы мои! В Калуге ж никого не осталось. Кто же для вас-то петь будет?»
- Когда вы начали петь?
- Давненько. Скоро уж сорок лет как. Почему выдержал? Наверное, потому, что помимо музыки всю жизнь занимался спортом - футболом. Я же кроме культпросветучилища закончил физкультурный институт. Много лет работал учителем и тренером. А в ресторане стал петь сразу после армии, в 1971 году. Мы были именно как вокально-инструментальный ансамбль, наверное, самыми первыми в Калуге. Такой «битловский» состав. До нас в кабаках играли джаз-бэнды с духовыми, контрабасами. Мы начали работать в ресторане «Весна», «Калуга-I», что на железнодорожном вокзале. На нас стали ходить. Пошла выручка. Открылись новые рестораны, и мы были нарасхват. Других ВИА еще не существовало, и мы играли по очереди во всех кабаках. Нас переманивали. Прибегали директора и администраторы, предлагали 90, 110, 120 рублей. Где больше пообещают - туда и идем.
- А где лежала ваша трудовая книжка?
- Сначала мы были прикреплены к клубу КЗАМЭ и числились в цехах на различных рабочих должностях. Нас называли «подснежниками» - как и заводских футболистов. Приходилось играть на «Огоньках» и даже в обеденные перерывы в заводской столовой. Для выступлений нам сшили блестящие костюмы из парчи, брюки-клеш. Тогда это было супермодно. Пели Добрынина, Антонова, Пугачеву… Народ очень любил «одесские», утесовские песни. Но это не поощрялось. Даже «Первым делом - самолеты, ну а девушки - потом» петь запрещали. Потому что там идет напев: «Унца-унца…» А это считалось блатняком.
Когда первый исполнитель знаменитой песни «Клен» Сергей Дроздов (на фото слева)
приезжает со своей «Синей птицей» в Калугу, первым делом звонит своему другу Виктору Хвостову.
- А какая-то цензура тогда была?
- В 1975 году мы уже официально перешли в статус ресторанных музыкантов. И каждый год должны были проходить тарификацию на профессиональную пригодность. Нас прослушивали работники отдела культуры и присваивали категорию, а от этого зависел оклад. Надо сказать, что члены культурных комиссий имели к музыке весьма отдаленное отношение: отставные военные, педагоги, библиотекари и т.д., и т.п. Когда комиссия приходила в ресторан, чтобы нас послушать и поставить оценку, хозяева накрывали стол: горячее, холодное, водка, коньяк. Во время пира уже захорошевших «музыкальных критиков» спрашивали будто невзначай: «А вот как бы нам платить музыкантам поменьше?» Намек те понимали, и, сытые и довольные, выдавали вердикт: «Играете вы, ребята, неплохо, но еще не очень хорошо. Старайтесь, репетируйте как следует. Пока тянете только на третью категорию». У музыкантов третьей категории оклад был 90 рублей. Директор радовался и потирал руки.
А еще каждый год мы были обязаны писать рапортички и относить их в отдел музыкальных ансамблей. Там указывались песни, которые поем. Рестораны перечисляли авторам 140 рублей. Ну, конечно, мы писали Антонова, а сами пели «Битлз» и «Одессу». Никто не проверял.
- Знаменитости заходили в калужские рестораны?
- Все известные певцы перед выступлениями в Калуге заходили пообедать в «Весну», она была как раз рядом с концертным залом: Леонтьев, молодой Киркоров, Отиева, Понаровская, Долина, Шуфутинский, Глызин, «Синяя птица», которая почти вся состояла из калужан. Вели себя очень спокойно, доброжелательно. Но нам, музыкантам, запрещалось подсаживаться к гостям за столик.
- В Калуге вы всегда были известны. Какие-нибудь курьезы с вами происходили?
- Конечно, много было курьезных случаев. Однажды меня даже похоронили. Умер мой тезка Виктор Хвостов. Только я Александрович, а этот был Владимирович. В «Знаменке» вышел некролог, мол, приходите в Дом печати прощаться. И вот я на улице встречаю своего друга с красными гвоздичками. Тот как увидел меня, аж рот открыл: «А я тебя хоронить иду!»
- Вас и сейчас обожают, особенно женщины…
- Бывает, заходит в «Калугу» приятная дама неувядающих лет. Округлит и без того огромные, безумно красивые глаза: «Виктор! Как? Вы еще живы? Я же выросла на ваших песнях!» А я ей в ответ: «Не сыпь мне соль на раны…» И все! На следующий день она уже к нам с подругами - целый стол!
- А сколько песен в репертуаре ресторанного музыканта?
- У меня где-то семьсот. Но этого недостаточно. Все равно, бывает, кто-то закажет - а ты такую вещь не знаешь. Приходится пополнять репертуар чуть ли не еженедельно.
- Каждая песня - авторская. Надо стараться быть похожим и на Лепса, и на Добрынина, и на Николаева, и на Пугачеву?
- Ни в коем случае! Как раз наоборот. Не надо стараться быть похожим на первоисточник. Все равно не получится. Будет жалкое подобие. Этим, кстати, страдают молодые исполнители. Надо в песню вкладывать душу. Я - Виктор Хвостов, каждую песню пою от своего имени, своим голосом. И посвящаю моим любимым калужанам - всем и каждому в отдельности.
кстати
Что можно было отведать в советском ресторане? Посетителей заманивали вкусной едой. В магазинах-то тогда ничего не было! Калужане ходили «на фирменное блюдо».
был случай
В советские времена рестораны никогда не пустовали. У «Зуля», например, каждый вечер стояла толпа. Народ ломился не только в двери. Некоторые лезли и через балкон. Официанты дрожали, запирались.
Случалось, что и двери вышибали. Но наутро вновь оказывались на своем месте. А потом там вместо обычных поставили железные.
Виктор Хвостов, пожалуй, самый известный, легендарный и заслуженный ресторанный… именно артист. Помимо того, что он бас-гитарист и певец, он еще и замечательный конферансье.
- Спеть песню - не проблема, - говорит Виктор. - Это легко и просто. Главное, ее правильно подать, объявить. Так, чтобы человек понял: это только для него, единственного, и спето, и написано… Некоторые люди очень застенчивы, но тщеславие есть в каждом. И вот, когда ты объявил, что эта песня - для Сан Саныча, такого замечательного человека, работающего там-то и глубоко при этом уважаемого. Все! Душа развернулась.
- А вы тщеславны, Виктор Александрович?
- А как же! Еще как! Музыканты - поголовно тщеславный народ. Тщеславный и циничный. Но, нас, могикан, осталось крайне мало, можно пересчитать по пальцам одной руки.
- В филармоническом «Орионе» вы работали. Но почему не рванули в «высшую лигу», в столицу?
- Однажды меня спросили: «Виктор, а почему ты не уезжаешь в Москву, в «Синюю птицу», например?» В это время уже все серьезные музыканты разъехались: Мостовой - к Людмиле Сенчиной, Доца, Шурыга, Песок и Гапон - в «Птицу», Байрон - в «Лейся, песня!». Я и говорю: «Дорогие вы мои! В Калуге ж никого не осталось. Кто же для вас-то петь будет?»
- Когда вы начали петь?
- Давненько. Скоро уж сорок лет как. Почему выдержал? Наверное, потому, что помимо музыки всю жизнь занимался спортом - футболом. Я же кроме культпросветучилища закончил физкультурный институт. Много лет работал учителем и тренером. А в ресторане стал петь сразу после армии, в 1971 году. Мы были именно как вокально-инструментальный ансамбль, наверное, самыми первыми в Калуге. Такой «битловский» состав. До нас в кабаках играли джаз-бэнды с духовыми, контрабасами. Мы начали работать в ресторане «Весна», «Калуга-I», что на железнодорожном вокзале. На нас стали ходить. Пошла выручка. Открылись новые рестораны, и мы были нарасхват. Других ВИА еще не существовало, и мы играли по очереди во всех кабаках. Нас переманивали. Прибегали директора и администраторы, предлагали 90, 110, 120 рублей. Где больше пообещают - туда и идем.
- А где лежала ваша трудовая книжка?
- Сначала мы были прикреплены к клубу КЗАМЭ и числились в цехах на различных рабочих должностях. Нас называли «подснежниками» - как и заводских футболистов. Приходилось играть на «Огоньках» и даже в обеденные перерывы в заводской столовой. Для выступлений нам сшили блестящие костюмы из парчи, брюки-клеш. Тогда это было супермодно. Пели Добрынина, Антонова, Пугачеву… Народ очень любил «одесские», утесовские песни. Но это не поощрялось. Даже «Первым делом - самолеты, ну а девушки - потом» петь запрещали. Потому что там идет напев: «Унца-унца…» А это считалось блатняком.
Когда первый исполнитель знаменитой песни «Клен» Сергей Дроздов (на фото слева)
приезжает со своей «Синей птицей» в Калугу, первым делом звонит своему другу Виктору Хвостову.
- А какая-то цензура тогда была?
- В 1975 году мы уже официально перешли в статус ресторанных музыкантов. И каждый год должны были проходить тарификацию на профессиональную пригодность. Нас прослушивали работники отдела культуры и присваивали категорию, а от этого зависел оклад. Надо сказать, что члены культурных комиссий имели к музыке весьма отдаленное отношение: отставные военные, педагоги, библиотекари и т.д., и т.п. Когда комиссия приходила в ресторан, чтобы нас послушать и поставить оценку, хозяева накрывали стол: горячее, холодное, водка, коньяк. Во время пира уже захорошевших «музыкальных критиков» спрашивали будто невзначай: «А вот как бы нам платить музыкантам поменьше?» Намек те понимали, и, сытые и довольные, выдавали вердикт: «Играете вы, ребята, неплохо, но еще не очень хорошо. Старайтесь, репетируйте как следует. Пока тянете только на третью категорию». У музыкантов третьей категории оклад был 90 рублей. Директор радовался и потирал руки.
А еще каждый год мы были обязаны писать рапортички и относить их в отдел музыкальных ансамблей. Там указывались песни, которые поем. Рестораны перечисляли авторам 140 рублей. Ну, конечно, мы писали Антонова, а сами пели «Битлз» и «Одессу». Никто не проверял.
- Знаменитости заходили в калужские рестораны?
- Все известные певцы перед выступлениями в Калуге заходили пообедать в «Весну», она была как раз рядом с концертным залом: Леонтьев, молодой Киркоров, Отиева, Понаровская, Долина, Шуфутинский, Глызин, «Синяя птица», которая почти вся состояла из калужан. Вели себя очень спокойно, доброжелательно. Но нам, музыкантам, запрещалось подсаживаться к гостям за столик.
- В Калуге вы всегда были известны. Какие-нибудь курьезы с вами происходили?
- Конечно, много было курьезных случаев. Однажды меня даже похоронили. Умер мой тезка Виктор Хвостов. Только я Александрович, а этот был Владимирович. В «Знаменке» вышел некролог, мол, приходите в Дом печати прощаться. И вот я на улице встречаю своего друга с красными гвоздичками. Тот как увидел меня, аж рот открыл: «А я тебя хоронить иду!»
- Вас и сейчас обожают, особенно женщины…
- Бывает, заходит в «Калугу» приятная дама неувядающих лет. Округлит и без того огромные, безумно красивые глаза: «Виктор! Как? Вы еще живы? Я же выросла на ваших песнях!» А я ей в ответ: «Не сыпь мне соль на раны…» И все! На следующий день она уже к нам с подругами - целый стол!
- А сколько песен в репертуаре ресторанного музыканта?
- У меня где-то семьсот. Но этого недостаточно. Все равно, бывает, кто-то закажет - а ты такую вещь не знаешь. Приходится пополнять репертуар чуть ли не еженедельно.
- Каждая песня - авторская. Надо стараться быть похожим и на Лепса, и на Добрынина, и на Николаева, и на Пугачеву?
- Ни в коем случае! Как раз наоборот. Не надо стараться быть похожим на первоисточник. Все равно не получится. Будет жалкое подобие. Этим, кстати, страдают молодые исполнители. Надо в песню вкладывать душу. Я - Виктор Хвостов, каждую песню пою от своего имени, своим голосом. И посвящаю моим любимым калужанам - всем и каждому в отдельности.
кстати
Что можно было отведать в советском ресторане? Посетителей заманивали вкусной едой. В магазинах-то тогда ничего не было! Калужане ходили «на фирменное блюдо».
- В «Калуге» это была «Солянка мясная».
- В «Весне» — «Цыплята табака».
- В «Березке» (так первоначально назывался «Колос») — «Борщ и пампушки с чесноком».
- В «Оке» — котлеты «Нежные» (их обмакивали в яйцо).
был случай
В советские времена рестораны никогда не пустовали. У «Зуля», например, каждый вечер стояла толпа. Народ ломился не только в двери. Некоторые лезли и через балкон. Официанты дрожали, запирались.
Случалось, что и двери вышибали. Но наутро вновь оказывались на своем месте. А потом там вместо обычных поставили железные.
Лента комментариев
Афиша
