Кащей Бессмертный советского кино
Калугу посетил актер, сыгравший в отечественном кино запоминающихся,
загадочных и жизнелюбивых злодеев, — народный артист России и лауреат
Государственной премии РФ Александр Филиппенко.
К своим 66 он исполнил более сотни ролей в театре и кино, озвучил с десяток мультипликационных персонажей. Но больше всего запомнился своими отрицательно-обаятельными персонажами: изощренным и отважным Кащеем Бессмертным в сказке «Там, на неведомых дорожках...», настройщиком роялей и практически неуловимым вором Белашом, укравшим скрипку Страдивари в «Визите к Минотавру». А еще Александр Филиппенко — это неподражаемые Коровьев и Азазелло в двух разных экранизациях «Мастера и Маргариты». Одним словом — злодей. Только злодей, увлеченный большой поэзией и классической литературой.
Зал филармонии в тот вечер, когда Филиппенко выступил в Калуге, был полон. Вместе с ансамблем солистов «Эрмитаж» он показал калужанам свой экспериментальный проект «Триумф художественного вкуса!». Этот спектакль объединил высочайшие из искусств — литературу и музыку, слово и звук.
Все было очень просто: Филиппенко читал Пастернака, Левитанского, Бродского, Зощенко, Григорьева под музыку Баха, Моцарта, Шостаковича, Пьяццоллы. Но как читал!
Зал два часа медитировал, ловя каждое слово, замирая при каждой паузе и следуя за артистом, как кролик за удавом. «Триумф художественного вкуса!» оказался полным. И от этого большой артист радовался, как маленький ребенок. Но уже потом, за кулисами.
— Вы как-то, правда, давненько уже, сказали, что у нынешнего поколения ухо отвыкло от поэзии, от хорошего слова. Не кажется ли вам, что вкус к настоящей литературе постепенно становится признаком хорошего тона и в кругах, где раньше было принято говорить только о прибыли?
— Я не склонен к обобщениям. Могу лишь судить, какой была атмосфера на том или ином концерте. Сегодня, к примеру, публика была изумительная, — напевно так, растворяясь в улыбке, блаженно протянул то ли Филиппенко, то ли Азазелло. И продолжил совсем серьезно: — Чувствительная и к Слову, и к Музыке. Хотя, я думаю, не все сидящие в зале слышали эти произведения великих писателей. Но случайных людей на таких концертах все-таки немного. На подобные спектакли зритель идет, как правило, подготовленный — думающий, эмоциональный. К нам приходят те, кому интересно расширить собственные отношения с известными им авторами. (Нет! Вроде, точно — Филиппенко. Он, он! И мы продолжили.)
— В зале были люди взрослые. С ними все понятно. А как молодое поколение реагирует на ваши музыкально-литературные спектакли? Экспериментируете с молодежью?
— Я частенько апробирую свои программы на школьниках. Это мне очень интересно, ведь детей-то не обманешь. Стараюсь повернуть русскую и советскую классику, которая есть в школьных программах, какой-то новой гранью, чем-то зацепить юные души.
— Нынешние старшеклассники — большие циники. Неужели их можно зацепить классическими ценностями?
— Вот в этом-то вся и прелесть эксперимента и азарт! Тут нет выбора: либо найдешь, чем их пронять, либо не ходи на их территорию. В большинстве случаев мне это удается.
— Вы потрясающе владеете залом. Можете паузу держать сколь угодно долго, и зал вам вторит!
— До сих пор помню свои детские ощущения, когда я читал рассказы, занимаясь в драмкружке. Вот то ощущение паузы и власть над залом меня сопровождают всю жизнь. Потом я прочитал книгу Юрского «Кто держит паузу». И возникла любовь к трагифарсу, к соединению веселого и трагического, к ненормальному, скажем так.
— Вот-вот! И ваши персонажи, с одной стороны, отрицательные, с другой — какие-то ненормальные, но притягательные. Вы их как придумывали?
— Все очень просто! Это же полная достоевщина. Добро и зло ходят рядом, переплетаются. В каждом из нас есть и то, и другое, и находятся они в постоянной борьбе.
— И в вас тоже?
— Безусловно!
— А как насчет мистики и последствий? Вы сыграли нечистую силу — Азазелло — в телесериале «Мастер и Маргарита». А в январе зрители увидели еще одну экранизацию этого мистического булгаковского романа режиссера Юрия Кары, снятую десять лет назад, где вы — в роли Коровьева. Поговаривают, что участие в этих фильмах трагически повлияло на судьбы занятых в них актеров. Да вот и вы не так давно перенесли операцию на сердце.
— Повторюсь: я не склонен к обобщениям, тем более такого рода. Искать чертовщину и причинно-следственные связи — это удел специфической прессы.
«Врачи говорят, что после операции, которую перенес Александр Георгиевич, необходимо щадить себя, избегать нагрузок, — подумал я. — Но, глядя, с какой отдачей и бурлящей внутренней энергией Филиппенко выступал на протяжении двух часов, мы поняли, что с любимым актером все в полном порядке. И человек-театр, создатель богатейшего спектра образов и характеров, мастер перевоплощений, тонкий знаток литературы и любитель моноработ будет продолжать переводить язык поэзии на наш, зрительский. Тонко и с чувством юмора».
— Вот-вот (как будто прочитал мои мысли Филиппенко). У меня есть еще несколько любопытных моноспектаклей: «Мертвые души» — (последние главы) и спектакль-бенефис «Не может быть» — от Зощенко до Акунина. Но они должны играться в камерной обстановке.
— Есть у нас такая в Доме музыки. Приезжайте!
— Хорошо, подумаю. Мне у вас понравилось.
И, слегка улыбнувшись, Александр Георгиевич растворился в ночи. Не иначе как мистика.
