Нет комедии в судьбе комедианта

Спектакль по  пьесе Михаила Булгакова «Кабала святош», посвящённой судьбе гениального французского драматурга и  актёра Мольера, режиссёр Валерий Якунин назвал витиевато: «Королевский комедиант с  бронзовыми бантами на  башмаках».

Валерий Иванович уже ставил эту пьесу в  Калуге 34 года назад — под оригинальным названием. Однако драма Булгакова не  даёт спокойно жить режиссёру Якунину. Почему? «Кабала святош» обрела современное звучание? Если так — это тревожный симптом.

Вступление как предчувствие

Главная сюжетная линия — взаимоотношения художника и власти. И, как только пьеса была закончена, её первым читателям (это были актёры легендарного МХАТа) стало ясно, что Булгаков писал о себе и о современном ему театре. С большой долей вероятности «Королевский комедиант» — это спектакль Якунина о режиссёре Якунине и о современной сцене.

Режиссёр – Якунин

— В работе над спектаклем мы не стремились к портретному сходству с нашими героями, к исторической достоверности сюжета, костюма, быта… Нас увлекли аналогии, — так говорит сам режиссёр Валерий ЯКУНИН о своей новой постановке. — Мы слегка отодвинули атрибуты времени, и ВРЕМЯ перестало для нас делиться на века и эпохи. Оно стало единым в своей бесконечности. Мы ходили по ВРЕМЕНИ, как по своей квартире, натыкаясь на предметы, давно нам знакомые, и пытались угадать, где кончается компромисс и начинается саморазрушение в извечной борьбе человека-художника с государством-монстром. Мы многое узнавали о себе и не переставали удивляться  тому, как, в сущности, все множества схожи.

Мольер – Смородин

Последние сезоны калужской сцены показали, насколько широк диапазон Валерия Смородина: он может блистать в трагедии Шекспира и в комедии Сухово-Кобылина, в спектакле реалистичном и в авангардном. Прекрасно танцует и обладает впечатляющими вокальными данными. И все эти незаурядные способности Смородина проявляются в роли Мольера. Вот он — респектабельный, состоятельный и уверенный в себе джентльмен. Еще бы: он достиг славы, богатства, ему аплодирует король. Более того: сам Людовик — его кум! Чего ещё желать? А вот Мольер — счастливый любовник: как ощутимо сладостна для него, мужчины не первой молодости, любовь молоденькой девушки. Мольер — Смородин в общении с королём кому-то кажется унижающим себя лакеем. Однако это естественная восторженная робость комедианта-простолюдина перед Людовиком Великим, снисходительно дарящим ему покровительство. И как горделиво он распрямляется после ухода короля, как самоуверен и упоён отсветом величия, доставшимся ему. А потом он же, лишённый высокого покровительства, обиженный несправедливостью, тяжело больной, не в силах поднять шпагу, чтобы защитить честь. Наконец, полубезумный, в агонии, исполняет, тем не менее, профессионально последнюю роль. И всё это Валерий Смородин — большой, глубокий, сильный актёр.

Людовик XIV – Бессонов

Приходилось читать, что это — конфликт величия истинного и мнимого. Но король Франции велик в любом случае. Велик иначе, чем гений театра. В исполнении Кирилла Бессонова Людовик, вознёсший Мольера, а потом бросивший его на съедение, — не мстительный негодяй и не глупец. Над ним нет СОВЕСТИ и СПРАВЕДЛИВОСТИ, он не испытывает к Мольеру жалости. И как, в самом деле, можно испытывать жалость к игрушке, предмету мебели? Он — Солнце, и в этом качестве просто не ощущает себя человеком. Истинно королевские пластика и дикция, лениво-царственные интонации — от всего этого веет холодом величия. И это блистательная роль молодого актёра!

Архиепископ де Шаррон – Корнюшин

Руководитель общества архиепископ де Шаррон в исполнении Сергея Корнюшина — отнюдь не киношный злодей. Он убеждённый и последовательный человек, вставший на трудный путь исправления заблудших. Он непоколебим в выполнении миссии — обеспечить вертикаль власти надёжной вертикалью идеологии. И он безжалостно раздавит любого, кто бросит косой смешливый взгляд на власть и церковь. Де Шаррон — Корнюшин — это своего рода рыцарь без страха и упрёка: единомыслие — всё, свобода — ничто!

Маркиз д’Орсиньи – Прудников и Варфоломей – Голоднов

А вот проводить эти принципы в жизнь будут исполнители. А вот и он — маркиз д’Орсиньи. Здоровенный физически, мастерски владеющий оружием, охочий до противоположного пола, но закономерно тупой, малограмотный и косноязычный. В его куриные мозги умело вложили, что всякие там актёришки-писателишки позволяют себе быть чем-то недовольными, задевают нашего… короля и вообще дворянство, то есть вертикаль. И что всю эту поганую пятую колонну нужно нанизать на молодецкую шпагу! Актёр убедительно создал жутковатый образ ликующей гопоты, которая готова разорвать любого, кто «не наш» или «не с нами». А с нами — фанаты, представленные странствующим проповедником Варфоломеем (Вячеслав Голоднов). Им невдомёк, что Он завещал проповедовать любовь. Хотите проповеди — извольте: дико орущий и брызжущий слюной, настолько «ко всему готовый, ничего не жаль», что становится опасным даже для своих кукловодов. Десять лет без права переписки дерзецу! Чтоб чужие боялись.

«Регистр» и слуга — Пахоменко и Кузнецов

Со знанием и симпатией Булгаков описывает, а Якунин оживляет персонажей-актёров. Это семья со своими семейными трудностями и разногласиями. Это люди лёгкие и в то же время ранимые и капризные, падкие на лесть успеха. И у них есть лидер, мэтр, которого они боготворят. Возможно, коллектив театра «Пале Рояль» сыгран калужскими актёрами столь достоверно потому, что они не так давно потеряли своего мэтра, ушедшего из жизни в возрасте Мольера. Рядом с главой театра — два верных оруженосца. Лагранж по прозвищу «Регистр» (Михаил Пахоменко) — хранитель тайн, летописец, благородно преданный человек. Слуга Бутон, шипуче и игристо, как всегда, представленный Михаилом Кузнецовым. Бутон терпит грубости и поношения со стороны гневливого господина, но остаётся стремительным и потешным просто потому, что не умеет унывать.

Мадлена Бежар – Никифорова

Невенчанная жена Мольера, измученная его переменчивым нравом, устало мечтающая о тихом семейном счастье. Помертвевшее от ужаса лицо Мадлены, узнавшей о том, что её дочь ждёт ребенка от Мольера, приводит зрителя в волнение. И ещё более трогает Мадлена — полубезумная парализованная старуха: итог разбитой жизни. Очередная серьёзная работа Светланы Никифоровой.

Арманда – Сорокина

Отрадно, что в театре постоянно созревают таланты. И не все из них — студенты. Просто период вегетации у всех разный. Вот Анна Сорокина в роли Арманды: изящная, гибкая, музыкальная, влюблённая в харизматичного мужчину, заставляюшая зрителя охотно допустить, что солидный мэтр потерял голову.

Казанцев и Постнов

Дмитрий Казанцев создаёт весьма объёмный характер Муаррона. Герой-любовник с завидной внешностью, изменчивый и самовольный, глупенький и самовлюблённый. Ему выпало сыграть для своего приёмного отца и учителя роль Иуды. И вот — горестное раскаяние, ярко сыгранное актёром. Чего уж говорить об Игоре Постнове, который вот так же созрел, и уже давно, на наших глазах. Ему под силу большие роли, но он может сверкнуть и в эпизоде. В этот вечер он был обаятелен и лёгок в роли карточного шулера маркиза де Лессака.

Костюмы Невинной

Гардероб задуман таким образом, чтобы создавалось ощущение свободного — туда-сюда — движения времени. Вот Мольер-актёр, одетый в пышный кафтан и роскошный «львиный» парик. А вот он уже — приглашённый на королевский обед вассал — в строгом, как и король с придворными, костюме начала века XXI. И, конечно, знакомые с историей Отечества зрители похолодели, когда различили на подручных хамоватого маркиза д’Орсиньи… мундиры сотрудников НКВД. А не спи, зритель!

Острый глаз Железнякова

Декорации практически не меняются на протяжении долгого спектакля. Перед нами пространство, намекающее на то, откуда есть пошёл современный зрительный зал: внутренний двор гостиницы, окружённый галереями, на которых располагались зрители. Массивные опорные столбы, ошмётки соломы под ногами. Так и кажется, что вот-вот зацокают копыта по булыжнику. На этой сцене-дворе и протекает совсем невесёлая жизнь.

Позволим себе поправить классика: театр начинается даже не с вешалки, а с афиши. На ней — один из самых известных прижизненных портретов драматурга: спокойный и сосредоточенный, в домашнем халате, он размышляет над новым произведением. Картина умиротворяющая. Совсем не тот дизайн у театральной программки. На оторопелого зрителя подавленно смотрит с тюремной фотографии лицо Мольера — Смородина с обритой головой.

В обычную программку вложена дополнительная страница с цитатами из писем художников разных времён своим властителям, в которых люди искусства надеются достучаться до человеческого в правителе. Но каждый раз закономерно обжигаются о того, кто возо­мнил себя Солнцем. Очнись, зритель заспанный!