Пыльный убивец

Премьера спектакля «Убивец» прошла на сцене «Под крышей» 18 октября 2018 года.

Сейчас постановка по-прежнему собирает полный зал, с уточнением, что максимальная вместимость этой площадки 50 зрителей.

После просмотра «Убивца» в феврале 2025 года, у меня создалось впечатление, что со спектаклем надо что-то делать.

Увертюра буквами

Александр Баранников, безусловно, умный, талантливый и дерзкий режиссер. Люди постарше помнят, например, его знаменитую в Калуге «Нельскую башню». Спектакль по произведению Дюма(отца). В 1990-м году Владимир Романовский в роли Ландри выходил в камуфляже спецназа и поигрывал гранатой-лимонкой. Да и программка того спектакля дерзила обычному формату.

У меня сохранился этот листок тонкого картона. Он и сегодня выглядит оригинально.

Баранников всегда ставил и ставит про то, что интересно ему самому. Копает обычно глубоко и в результате получаются запоминающиеся спектакли. «Вишневый сад», «Русское варенье». Кстати, одна из сцен «Русского варенья», на мой взгляд, легко может войти в анналы калужского театра. Это парная сцена Андрея Ивановича (Михаил Пахоменко) и Натальи Ивановны (Надежда Ефременко). Тихий разговор двух немолодых людей настолько трогает душу, что не уходит из памяти.  

Режиссер очень скрупулёзно разбирает историю взаимоотношений персонажей. В подавляющем большинстве его спектакли и славны этими нюансами откровений героев, их внутренними мирами.

Другими словами, спектакли Баранникова живут, пока не угасла в актере та, заложенная режиссером искра. Они держатся не на внешних эффектах (хотя в той же «Нельской башне» эффектов было очень много), а на жизни актера на площадке.

Я столь подробно вспоминаю прошлые спектакли Баранникова, чтобы было понято, что не так в нынешнем «Убивце» 2025 года.

Это другой спектакль

После первого показа «Убивца» в 2018 году, моя коллега, Елена Французова, написала рецензию на этот спектакль. Не статью про спектакль, не отзыв, а именно очень добротную, подробную и глубокую театральную рецензию. Благодаря ей, я смог увидеть премьеру. И сравнить ее с тем, что посмотрел на сцене «Под крышей» 26 февраля 2025 года.

Первое впечатление от сравнения: я посмотрел какой-то другой спектакль. От описываемых Еленой Французовой сильных впечатлений не осталось и следа. Даже короткий эпизод всплывших у Раскольникова воспоминаний об убийстве, который на премьере вызывал эмоции: «Особенно сильно — жутко — выглядит сцена убийства, когда нечто копошащееся, бесформенное, издающее непонятные звуки, рубят топором» - пишет Елена, сейчас выглядел как нечто непонятное.

Порфирий Петрович зачем-то прикрылся шинелью, и Раскольников замахнулся на этот темный мешок. Мизансцена осталась, эмоции ушли.

«Неистовые припадки» Раскольникова в 2018-м превратились в пошлые заламывания рук и суету.

И только Порфирий Петрович, по всему видно, остался таким, каким и был на премьере. Он и держит сегодня весь спектакль.

Читая коллегу, жалею, что не сумел выбраться на премьеру тогда, 18 октября 2018 года. Хотя, иногда полезно пересматривать старые спектакли. Они же как люди – рождаются, взрослеют, набираются мудрости и силой. И, увы, стареют.

Старость – не радость

Соглашусь еще раз с коллегой, которую цитировал выше, Александр Баранников очень удачно интерпретировал свой пятичасовой румынский спектакль. Действительно, нет в России человека, который бы не знал историю Родиона Раскольникова. Отсечь все лишнее, что было необходимо для иностранного зрителя и оставить суть – это режиссеру удалось очень здорово.

Мы видим самую суть конфликта, ту самую, ставшую, увы, банальной фразой «тварь я дрожащая или право имею».  Даже сейчас идея, мысль режиссера читается, но лишь холодной головой.

Весь полуторачасовой спектакль, лишенный изначального драйва, превратился в говорильню. Правильную, понятную. Многословность убила действие. А ведь в этом спектакле все построено именно на внутренних посылах актеров. Практически пустая сцена не дает спрятаться актеру за декорации, реквизит. К тому же площадка сцены «Под крышей» коварна. Зритель видит глаза. И в них ни на секунду не должна мелькнуть фальшь. Иначе все рухнет и поднимется театральная пыль.

Актеры умом

Удивила работа Кирилла Бессонова в роли Дмитрия Прокофьевича Разумихина. Сразу скажу, мне непонятно вообще, зачем режиссер оставил этот персонаж. Он практически не работает на идею. Разумихин в спектакле, похоже нужен для начального расклада, введения зрителя в тему. Убери его, и ничего не изменится, как, впрочем, и бедного Миколку (Вячеслав Соколов) вынужденного весь спектакль сидеть вполоборота к зрителю на стуле ради пары фраз лживого признания. Эти два персонажа немного размывают главное: противостояние Раскольникова и Сони Мармеладовой. Не Порфирия Петровича, а именно Сони.  

Впрочем, решать, кто должен быть на сцене, а кого быть не должно исключительно прерогатива режиссера. Он так решил, значит так и должно быть.

Разумихин в спектакле пучит глаза, нервно вскрикивает и впрыгивает, совершает некие резкие, ломаные действия, причем, совершенно непонятна их причина. За обласканного калужскими журналистами Кирилла Бессонова было даже немного неудобно.

Сразу вспоминается его прекрасная работа в «Борисе Годунове», других спектаклях. А здесь – непонятно как, что и зачем.

Сам же Раскольников (Дмитрий Казанцев) весь спектакль страдает. Сильно страдает. Классически: мечется, заламывает руки, трагически смотрит полуприкрытыми, видимо от боли, глазами. И говорит, говорит, говорит…

Понятные, точные, выстроенные режиссером мизансцены и поставленные им актерам задачи сегодня смотрятся как крепкий скелет, на котором болтаются дряблые морщинистые мышцы.  

Соня Мармеладова (Есения Балахнина) в этом спектакле выполняет роль подушки, в которую Раскольников периодически пытается излить свои чувства. В белых балахонах (мы же все прекрасно понимаем, что Соня Мармеладова – чистая душа) она принимает Родиона таким, какой он есть. Понятен замысел в том, что главное признание Раскольникова не Порфирию Петровичу, а ей, Сонечке. Понятен. Умом, но не сердцем.

Очень порадовала работа Александра Глухова. Его Порфирий Петрович будто сошел со страниц романа Федора Достоевского. Без нажима, тонко, не играя ум и прозорливость, а реально проживает он эти полтора часа. Ему веришь. И как прекрасны его такие по-настоящему мудрые междометья в последней сцене со свечой, когда Раскольников отказывается признаваться в убийстве. «Ну, да…», - это дорогого стоит. Браво, Сан Саныч!

Генеральная уборка или покой?

Слова про пыль спектакля, о которой я писал здесь, не нужно воспринимать дословно. Конечно же речь идет о необходимости периодически встряхивать постановку. Тем более, когда идет она не первый год. Со временем неизбежны эти погружения в «пыль», из-за которой теряются резкие и четкие очертания изначального замысла.

Быть может, простите за указание, Александру Георгиевичу стоит посмотреть своего «Убивца» сейчас? Того, каким он стал. Прийти с таким боевым пылесосом и очистить постановку? 

Или оставить все как есть, не мешая течению времени. Пусть его, пусть идет как идет. Время неумолимо, все мы когда-нибудь уйдем. И не нужно мешать спектаклю стариться и брести на погост?