В 40-градусный мороз калужане вышли слушать Калинина

Раиса ФЕЩЕНКО помнит, как Калуга после освобождения встречала Новый, 1942 год.

«На наш дом поставили крест»
— В октябре 1941‑го Калуга была оккупирована фашистами. 80 дней в городе не работало радио, не выходили газеты. Не было никакой информации о том, как там на фронте. Доходили только слухи, что готовится наступление Красной армии под Москвой, — рассказывает Раиса Матвеевна. — Мы в то время жили в Яченском переулке, на окраине города, в деревянном доме. Рядом — Яченка и Симеоново городище. В нашей семье было 5 человек. Отец — Матвей Михайлович Макушкин, мать — Устинья Алексеевна, и нас трое детей: сестра Валя, брат Миша и я, самая младшая.

Недалеко от нашего дома находилась водокачка, и на нее участились вражеские налеты. Бомбили часто. Мы спали одетыми. При каж­дом звуке сирены вздрагивали, просыпались и бежали в укрытие. Один из снарядов попал в дом напротив, где у военных располагалась связь. Немцы заходили в дома, все осматривали. На некоторые ставили кресты. И на наш поставили. Это означало, что здесь они хотят жить. Но этого не хотели мы. И тогда отец с братом придумали хитрость. Напихали в печку тряпок. И, когда немцы пришли селиться, все было в дыму. Они заметались и ушли.

Но потом несколько раз наведывались и не любили, чтобы двери были заперты. Сильно ругались, грозили нашей маме: «Матка, штык!» Однажды немцы выдали всем по мешку овса. Мы варили густой кисель и им питались. А еще собирали мерзлую картошку и делали «тертики». Когда есть было совсем нечего, мама брала какие-то наши вещи, везла на санях в деревню Горенскую и там меняла на продукты.

Морозы в те дни стояли суровые. Однажды к нам пришли два фрица в пилотках и хлипких сапожках. Собрали половики, обмотали ими сапоги, на голову повязали теплые платки и ушли.

«Ура! Наши!»
— И вот, в конце декабря прошел слух, что фашистов погнали из города. Да и сами мы это чувствовали. Грохотала канонада, над городом стали летать наши самолеты с красными звездочками на крыльях. Мы, услышав их гул, выбегали на улицу и кричали: «Ура! Наши! Ура!» Взрослые тоже смотрели, но молча, а нам тихо говорили: «Не кричите — немцы услышат». Но немцам уже было не до нас. Они занервничали, засуетились. Вскоре мы узнали, что наши войска уже близко. Как-то вечером, выйдя на улицу, увидели красное зарево и густой черный дым. Скорее всего, это было в районе улицы Салтыкова-Щедрина. Затем со стороны железнодорожного вокзала стали раздаваться выстрелы. Бои продолжались несколько дней. Немцы пытались скрыться в лесу, бежали через наш Яченский переулок, бросали свои вещи, машины.

Ценная находка
— 30 декабря в 11 часов утра мы вышли на горку возле Яченского водохранилища и увидели лыжников в белых маскировочных халатах. Они двигались от бора в сторону Смоленской улицы. Это были наши! Въезжали танки, входили войска. Все кинулись встречать их. Бежали, радовались, обнимали, целовали. Мой старший брат Миша —ему уже исполнилось 16 — прошел с военной колонной до центра, до улицы Ленина. Прибежал домой счастливый. Как же мы ему завидовали!

Нам, детям, было любопытно, что происходит в городе. И мы побежали в Михалевский переулок посмотреть, осталось ли что-то от взорванных казарм. При отступлении немцы все поджигали и взрывали. Мы добежали до разрушенных казарм, брат нашел там кованый сундук, а в нем — немецкую аптечку и сапоги. В этих сапогах я потом ходила в школу, потому что носить было совсем нечего.

Самый счастливый Новый год
— 31 декабря 1941 года был солнечный, безветренный день с крепким морозом — 40°С. Но все калужане радовались! Холод не испугал никого. На улице было море людей. На улицу Советскую, к клубу Андреева, пришло около 3 тысяч человек. По радио выступал Калинин, поздравлял с Новым годом и с освобождением Калуги.

Вечером мы всей семьей сели за стол. К нам пришли гости. На столе стояло очень простое угощение — это был, пожалуй, самый голодный год. Но все были счастливы, радовались, поздравляли друг друга, желали, чтобы война побыстрей закончилась.

Жизнь в Калуге после 80 дней оккупации постепенно начала налаживаться. Папа устроился на работу. Помню, как однажды он принес приглашения на елку, которую проводило их предприятие в клубе. Этот утренник я запомнила на всю жизнь! Как же было весело и торжественно! Все водили хороводы, пели, плясали!

Через два года брата Мишу забрали на фронт. Он стал танкистом и дошел до Праги.


Фото из архива Раисы ФЕЩЕНКО.