Валерий Смородин: «Школа жён» далась мне тяжело»

Летний отдых Калужского драмтеатра закончится 29 июля. Именно на этот день запланирован сбор труппы.

Во время отпуска можно не только отдохнуть, но и спокойно окинуть взглядом прошедший театральный сезон.

Чем запомнился Валерию прошлый год и почему он с опаской смотрит на стихи, актер откровенно рассказал нашему корреспонденту.

Текст выучили даже мои собаки

- Валерий, среди ваших работ на сцене калужского драмтеатра выделяется роль Арнольфа в спектакле «Школа жён». Какое-то неимоверное количество стихотворного текста. Тяжело далась эта роль?

- При первой встрече я сказал режиссёру, что мне очень не нравится эта пьеса, я её помню по студенчеству. К тому же и выбранным перевод ее не добавил желания работать.

Я даже подходил к главному режиссеру и говорил: готовьтесь, возможно будет отмена, я не справлюсь. Вдумайтесь, у меня роль 60 страниц стихотворного текста! Я бормотал ее везде. Моя жена уже выучила ее, я выходил с ролью в сад свой и мои собаки уже тоже знали мой текст, а мне он никак не заходил.

И вдруг, в один момент где-то за неделю до премьеры беру роль, начинаю листать и понимаю, что пошел текст, я его знаю. Это было огромное облегчение.

- Текст такого объема – дело серьезное, но ведь главное все же эмоциональная сторона роли. В последнее время мы видим часто красивые мизансцены и пустоту внутри. Со «Школой жён» также выстраивались репетиции: встаньте сюда, посмотрите в эту сторону…

- Совершенно по-иному! Дмитрий Павлов, режиссер, который по-прежнему разбирает подробно роли с актерами. Это здорово помогает и понять персонажа, и понять режиссера – что он в итоге хочет. Это дает стимул огромный: идешь на репетицию и продумываешь в голове, а как бы вот этот момент сделать, как тот. Нет этого механического двиганья актерами по сцене.

Знаете, у меня ведь за два года всего два спектакля было, на репетициях которых мне было комфортно. Это «Старший сын» с Дмитрием Бурханкиным, и «Школа жён» с Дмитрием Павловым.

«Главный меня не видит»

Взаимоотношения актера с режиссером — это всегда борьба. Спокойного безразличия здесь не бывает. Спокойствие – это смерть театра. Творческие люди живут эмоциями. Иногда они захлестывают и приводят к скандалам, но в принципе вот такое постоянное эмоциональное бурление идет только на пользу театру.

Бывает, что актер несколько сезонов остается как бы на краю общего движения. Так сейчас происходит и с Валерием Смородиным. Хочется верить, что это ненадолго. Сам Валерий относится к этому философски.

- Свободного времени сейчас достаточно у вас? Есть желание сделать что-то самостоятельно?

- Ну, в принципе, время мне позволяет этим заняться. И желание есть. Хотя на малой сцене у нас сейчас явный перегруз. В прошлом году «Шинель» сыграли всего два раза. А вот эту оперетку новую сыграли за один месяц 11 раз.

Главный режиссер меня не видит, но опять же будет в январе Лопе де Вега «Хитроумная влюблённая», где мы в паре с Серёжей Луниным будем играть. И опять в стихотворной форме.

Я бы с удовольствием сыграл что-то еврейское, что-то деревенское, чтобы можно было рубаху рвануть. Страсть какую-нибудь хочу.

- «Шинель» на малой сцене, там все это есть, страсть, я имею ввиду…

- У меня вообще сейчас в репертуаре на малой сцене только один спектакль, это «Шинель». Камерность, она всегда отличается, конечно, конечно, глаза в глаза играешь, соврать невозможно.

- И зритель бывает разный…

- Да, я помню, когда в «Шинели» у меня шинель забрали и я сижу такой несчастный, заплакал… И вдруг вижу в полутора метрах от меня сидит женщина-зритель и смотрит на меня бинокль! А мне надо продолжать играть.  

Кошмарный сон актера наяву

На спектаклях случаются разные казусы. Актеры тоже люди, бывает что-то забывают, что-то вдруг происходит. Иногда эти ошибки становятся легендарными актерскими байками. У каждого актера есть в памяти не один десяток подобных случаев.

"Гамлет", сцена с Лаэртом.

Обычно по прошествии времени они об этих казусах рассказывают с улыбкой, однако, когда они случаются на сцене, лучше не знать, что происходит в это время в душе актера.

- Замирало сердце на сцене?

-  А как же, бывало, да. В «Гамлете», когда шла финальная сцена, Лаэрт бьется с Гамлетом на мечах. У меня в руках отравленный кубок, который я должен дать Гамлету, чтобы он точно отбросил копыта, если его не зарубят.

Гертруда берет этот кубок: «я хочу дайте мне попить» и забирает у меня этот кубок.  И выпивает его раньше времени. Бой Лаэрта с Гамлетом продолжается. Яд в бокале должен уже свалить Гертруду, но по действию еще рано.  Наконец, пришел момент, пауза, все ждут что Гертруда будет делать. И она выдает: «Нет, все же я допью!».

Великолепная Надежда Ефременко вышла с честью из этого случая. А каково нам всем там было! Кода, «Гамлет»: расколоться никак нельзя. Выдержали, доиграли.

- Когда партнер попадает в такие ситуации – это понятно, а когда сам оказываешься в безвыходном положении?

- Это страшно, на самом деле. В это мгновение ты проклинаешь все: свою судьбу, свой выбор, театр, жизнь, вообще, что ты родился на этом свете.

У меня был случай в том же «Гамлете». Я Клавдия играю, Владимир Прудников – Лаэрта. У нас с ним сцена, когда я сообщаю, что Гамлет вернулся. И вдруг, как отрезало: в голове пустой лист. Не могу вспомнить ни строчки, а это не проза же. Партнер ждет реплику, я ее у меня нет!

Просто ты не знаешь даже где ты сейчас находишься в тексте, с чего начать и я в отчаянии выдаю ему: Ну, что же ты ждешь, родной?!

Кино – это за деньги

Совершенно иное отношение у Валерия Смородина к съемкам, особенно в нынешних сериалах. Для него, как, впрочем, и для подавляющего количества калужских актеров кино, лишь способ подзаработать.

- Сериальные дела не обошли вас стороной? Снимаетесь?

- Да, но как правило, в небольших эпизодах. Ну вот сейчас летом я снялся, в сериале «Объявляю вас мужем и женой». Там у меня роль отца семейства. Деньги неплохие.

Москва часто к нам приезжает, но уже с готовой группой. Нам остаются в лучшем случае, эпизоды. И отношение к этому чисто меркантильное. Надо? Сделаю. Конечно, сделаю. Что, если деньги дают?

Когда мы простились с Валерием, он сел на свой питбайк и укатил, помахав на прощанье рукой. Конечно, кино для Валерия Смородина – это за деньги, а вот театр – это за душу. И становится обидно, когда годы уходят, а вместе с ними и несыгранные роли на сцене. Несправедливо это.