Мирный воин
Седовласый мужчина с серьёзными и умными глазами встречает меня на пороге кабинета. Подтянутый, широкоплечий, в костюме с иголочки. Сразу и не скажешь, что 9 ноября ему исполняется 75 лет. Несмотря на почтенный возраст, он каждый день на работе.
— Я уже 10 лет председатель областной ветеранской организации органов внутренних дел и внутренних войск, — говорит он. — И до этого проработал достаточно, служил с 1985 года. Вечный милиционер!
Суровое детство
Родился Владимир Костенко в семье кадрового военного 9 ноября 1942 года в Чите, в канун Дня советской милиции.
— С дивизией отца мы проехали всю Россию — с востока на запад. Оказались в Степанакерте, в Нагорном Карабахе. Сейчас это спорная территория, о ней много говорят. Только к концу войны я стал понимать весь ужас происходящего. А вообще, мы, мальчишки, очень гордились своими отцами. Я до сих пор помню, как моему папе вручали орден Красной Звезды, а потом он был награждён орденом Ленина. После войны его перевели служить на Украину, в Днепропетровск. Там я пошёл в первый класс мужской средней школы № 1. Как-то фотографии пересматривал: моя учительница Клавдия Романовна в окружении мальчишек.
Жили тяжело, недоедали. По праздникам на линейке выстраивали всех учеников, особо нуждающимся женсоветы торжественно вручали подарки — обувь или что-то из одежды. После страшной войны, катком прошедшей по нашей стране, шла масштабная стройка. Краны возвышались повсюду: возводили новые дома, восстанавливали школы, детские сады. И подросшие дети войны в этом участвовали.
Боевые действия
После школы Владимир Костенко работал токарем на авиационном заводе, а затем, окончив педагогический институт, преподавал английский язык в школе.
— Я прошёл путь от секретаря комитета комсомола до заместителя заведующего отделом обкома партии, — говорит Владимир Васильевич. — В 1985 году по партийному призыву пошёл в милицию, служил начальником политотдела, заместителем начальника УМВД Калужской области.
Костенко — ветеран боевых действий, дважды участвовал в миротворческих миссиях. В 1992 году стал первым командиром российского контингента гражданской полиции ООН в Югославии.
— А в 1996 году была наполовину миротворческая, наполовину боевая миссия в Чечне. После Хасавюрта заключили перемирие, и меня назначили заместителем коменданта Грозного, — говорит он.
— В Югославии мы наблюдали дичайшую гражданскую войну, столкновение трёх народов и религий: сербы — православные, хорваты — католики, боснийцы — мусульмане. И все они говорят на одном языке. Все люди при личном контакте оказались простыми, добродушными. Но политические и религиозные разногласия привели к ужасным последствиям. Продвигаясь по службе, я стал начальником сектора гражданской полиции ООН в Сараево. 15 дней проводил в Сараево, 15 — в Загребе, в Хорватии. Мы базировались на аэродроме — такой аналог нашей полиции на транспорте. Приходилось заниматься и дипломатической работой. В аэропорту проходили встречи противоборствующих сторон, решались вопросы об обмене убитыми, ранеными, пленными, о переселении беженцев. До сих пор помню, как на сербскую сторону выдали не человека, а какое-то кровавое месиво. Опухшие глаза-щели светились благодарностью. Я беседовал с ним и ужасался. Много чего там было.
В Сербской Краине в горах находилось несколько больных диабетом, которым нужен был инсулин. Мы откопали в больнице банк данных о них и доставляли им лекарства.
Общий язык
— Также вывозили семьи из одной зоны в другую — соединяли родственников. Как-то ко мне обратилась дочь югославского военного, сообщила, что её квартиру заняли боснийцы и после этого у неё пропало именное оружие отца. Я выезжал к этим боснийцам, они заявляли: «Нема!» Мол, нет у них ничего. Так это оружие и не нашли.
Ходили слухи, что под аэропортом прорыли ход, по нему контрабандой соединялись семьи, провозили оружие и боеприпасы. Но так это было или нет, мне узнать не удалось.
А с населением мы оказались в лучшем положении, чем представители ООН из других стран. На ломаном, но вполне понятном языке общались. Как-то не было переводчика в аэропорту Загреба, и мне пришлось общаться с мирным населением на русском, с военными — на английском. Славяне всегда найдут общий язык.
К сожалению, героическая эпопея закончилась печально — бомбардировкой Югославии натовской авиацией, гибелью мирных жителей. Разрешать таким образом конфликты недопустимо. Миротворцы должны обеспечивать мирную миссию и предотвращать артобстрелы.
Заслуженные награды
О событиях на Северном Кавказе Владимир Костенко говорит скупо и неохотно.
— Трудности были, — признаётся полковник. — Нас привлекали к военным действиям на Северном Кавказе наравне с военными. В то время я отвечал за работу со СМИ, за аккредитацию иностранных корреспондентов в Грозном. Также осуществлял связь с населением, принимал русских, оставшихся в городе. Помогали мы и с перезахоронением людей. Часто бывало, что человек погибал в собственном доме под бомбёжкой. Родственники или знакомые его в подвале прикопают… В 1999 году я вышел в отставку. От службы остались награды и воспоминания.
Владимир Костенко по итогам Югославской кампании удостоен ордена «За личное мужество» и медали ООН «На службе мира», а за Северный Кавказ — медали «За заслуги перед Отечеством» 2-й степени. Сам же он говорит, что среди множества наград для него особенно ценна медаль «За особые заслуги перед Калужской областью» 3-й степени.
— Мне скучать не приходится! — делится Владимир Васильевич. — Помимо руководства ветеранской организацией я являюсь председателем комиссии по помилованию при губернаторе Калужской области. А единственный сын пошёл по моим стопам, также служил миротворцем в Косово и на Гаити. Сейчас он подполковник полиции в отставке.
Помню, перед поездкой в Чечню я заехал в учебный центр в Домодедово. Смотрю, в углу висит мой портрет с подписью: «Вот так нужно носить форму ООН». Ни фамилии, ни имени — ничего не указано. Но ведь всё равно помнят первого командира российского контингента в ООН.
— В Югославии мы наблюдали дичайшую гражданскую войну, столкновение трёх народов и религий.
— Политические и религиозные разногласия привели к ужасным последствиям.
