Писатель-фантаст Сергей Чичин объяснил в Калуге, почему использует инвективную лексику
Сергей Чичин в наш город приехал на кинофестиваль «Циолковский».
Для калужан в библиотеке им. Белинского устроили с ним встречу.
Сергей оказался человеком с юмором. И рассказал, чем его напугала книга «Легенды об Уленшпигеле», почему использует инвективную лексику, с кого писал гоблинов и какая литература популярна сегодня.
- Я действительно в данный момент позиционируюсь как писатель-фантаст, хотя, на самом деле, себя писателем признаю большим трудом, - признается Чичин.
- Поскольку в наше время, чтобы полноценно занимать нишу писателя, нужно не столько писать книги, сколько быть медийной личностью, иметь свое мнение по любому поводу.
И даже иметь его не обязательно, а вот высказывать - это входит в список требований писателей. И за счет этого получать значительный прирост внимания публики.
Вот я этой важной частью работы пренебрегаю. Поэтому, кто обо мне услышал впервые, вы ничего не упускаете.
Но это моя вина, почему сейчас мне приходится прорываться очень активно, писать книги гораздо интенсивнее, чем это было бы мне комфортно. Но пытаюсь справляться и как-то до читателя добраться.
Начинал с фентези-пасквилей
- Как вы стали писателем?
- Я, по-прежнему, скажу, что не стал писателем. Вот автором я стал где-то класса 10-го. Тогда была написана моя первая книга, которая в последствии опубликована практически в неизменном виде.
Сам я читать начал года в четыре, впервые стал разбирать крупные буквы в заголовках газет. Очень быстро понял, что заголовки сами по себе малосодержательные.
Стал разбираться в статьях, понял, что они не интересны вообще.
И помаленечку, годам к шести, дошел до посещения детской библиотеки. И уже там на специальной литературе понял, что это именно то, чем я хотел бы в жизни заниматься.
Путь, естественно, легким не был.
Мне препятствовали все, кто считал, что быть писателем - это не работа, а хобби, ну или ты должен быть каким-то невероятно знаменитым человеком, от которого потерпят даже такую ерунду, как сочинение книг. Кто-то, напротив, предрекал большие сложности, которые не преодолеть.
Шли годы. Где-то годами к 20 кое-кто из моих знакомых отправил мою первую рукопись, которой к тому времени уже было прилично лет, в издательство.
И я совершенно неожиданно получил ответ о том, что книга принята. Так начался мой творческий путь.
Я написал одну, две, три, четыре книги, после чего меня унесло в бурное море жизни, и я на это дело немножко подзабил, так как жить на издательских гонорарах получалось очень посредственно, а совмещать писанину и какую-то дополнительную работу у меня всегда получалось.
Когда я после какого-то перерыва написал очередную книгу и пытался её доставить в то же самое издательство, мне сказали, что времена изменились, такие серьёзные книги, за которые ты вдруг взялся, нам не нужны.
На этом моя издательская карьера закончилась, и я опять грустно пошел искать себе лучшей доли.
Пару лет назад понял, что все-таки надо возвращаться в эту область. Благо сейчас появилась возможность размещать книги, зарабатывать и обходиться без издательства.
- Расскажите о своих книгах.
- Начинал я с бодрых фэнтези-пасквилей, поскольку был к тому времени очень начитанным в примитивной литературе, которой в начале 1990-х было много на нашем рынке.
Я всё это перелопачивал и удивлялся, что это такая ерунда, можно сделать лучше. И стал делать лучше, получилось гораздо смешнее, чем у большинства аналогов.
Самая первая книга называется «Гнев генерала Панка». В ней дело происходит в доведенном до абсурда фэнтези-мире.
Главные герои - гоблины, которые всю дорогу совершают пародии на поведение нормальных героев. Книга нашла своего читателя, была выдвинута на премию, но не получила.
Спустя пару книг в этом жанре моя тяга к таким пародийным пасквильным вещам немного исчерпалась, я начал задумываться о более серьезных проблемах. В частности, переключился в сферу фантастики.
Для меня недостижимый идеал творчество авторов, которые владеют серьезно материалом, или умеют его так подать, чтобы он выглядел серьезно.
Азимов, Брэндбери, видимо, великие мастера не столько даже по части науки, сколько по части воздействия на читателя, умеющие подавить горизонт недоверия, есть такой специфический литературный термин. И заставить верить в то, что пишется.
Я для себя выбрал для начала колоколенку пониже и рассудил следующим образом. Фантастика - это не обязательно должна быть новогодняя ёлка, разукрашенная всякими огоньками невозможного.
Достаточно взять наш собственный, родной, всем знакомый мир и добавить в него парочку фантастических элементов, того, что у нас не случается, и допустить, что случится. И посмотреть, как это будет развиваться.
Это, наверное, более фантастика социальная, нежели космическая. Мне эта тема оказалась очень близка, сейчас я на шестнадцатом томе этой эпопеи, начатой в 2011 году.
И она пока не собирается заканчиваться. Там самый минимум фантастических допущений, но при этом мир довольно-таки эффектно трещит по швам.
Жуткая вещь
- Скажите о первых книгах, которые вы читали.
- Расскажу о не первой книге, но очень жутковатой. В возрасте где-то лет 6-7, зашел в библиотеку и копался на самых нижних стеллажах.
Вижу, стоит толстая книжка в яркой обложке с яркими картиночками. И вытаскиваю «Легенду об Уленшпигеле».
Не знаю, кто такой, наверное, какой-то клоун, возьму-ка, почитаю.
Библиотекарша мне ее совершенно спокойно выдает. Эта достаточно замечательная книга. В ней в суровых условиях войны во Фландрии происходят жуткие события, убийства, инквизиция.
И двое главных героев, Уленшпигель и его друг, через все это идут легко, присвистывая, пританцовывая, прикалываясь над всеми.
Вот, мои книги нынешние почему-то стали очень похожи на эту историю. Я стал эту книгу читать и дохожу до сцены, где местный дофин какой-то отсталый, заживо сжег ручную обезьянку.
Я прочитал, положил книжку и больше ни к какой книжке не подходил примерно месяц. Потому что для ребенка это кошмар.
Потом к чтению я быстро вернулся, а вот именно эту книгу мне очень долго не хотелось вспоминать.
И я понял, что писатель - это человек, который может путём простой постановки букв, словами причинить боль практически физическую.
Никакой подобной жести стараюсь не допускать. Как говорил Экзюпери: «Когда ты знаешь, что такое боль, не будешь причинять ее другим».
Поэтому травмирующий опыт тоже бывает очень полезным.
А рамки 18+, это исключительно потому, что мои персонажи выражаются откровенно инвективной лексикой.
И раз уж мы зашли до инвективной лексики, я столкнулся с таким вопросом, насколько это вообще допустимо в литературе.
Вынужден ответить так: величайший русский лингвист Лотман, основатель семиотики, в свое время вывел такое понятие, как интеллект текста.
Это внутренняя логика самого текста, которая требовательна к его составлению и формированию.
Для простоты, если вам надо сварить борщ, вы в него кладёте капусту, картошку, свеклу. И если вы что-то упустите, ваш борщ получится не тем.
Так вот, здесь я большой поклонник Лондона, который устами Дэвида Грифа высказался, что вовремя сказанное крепкое словцо облегчает душу, а частое использование лишает ругань всякого смысла.
Но иногда сам текст просто не может заиграть без каких-то табуированных фрагментов. Не всегда удается вписаться какие-то моральные нормы, не потеряв при часть силы текста.
И здесь все зависит от конкретного автора. Кто-то предпочтет обкорнать текст, но сделать его приемлемым для большей части пользователей.
Кто-то, наоборот, предпочтет тексту дать полную волю и при этом ограничить круг читателей.
Я всегда выбираю именно второй вариант.
Поэтому если вы не выносите сквернословия, я вам едва ли подойду.
Причем, самое интересное, что свои первые гоблинские тексты я писал без единого неприличного слова, поскольку они комичные от природы и не требовали ничего такого.
В нынешних текстах от автора вы никогда ни одного неприличного слова не увидите. А вот персонажи ими порой даже не ругаются, а разговаривают.
Так что считайте это официальным предупреждением.
Спихнул в Канаду
- Какое ваше любимое произведение из тех, что вы написали?
- На данный момент наиболее сильным произведением, который я считаю идеально завершенным, является второй том моей эпопеи «Отстойник».
Писал я его без принуждения, то есть не будучи ограничен никакими чужими установками довольно долго. Он достаточно обширный, больше мегабайта.
Начинается этот том с того, что в результате действия персонажей в первом томе, где они набузили за гранью мира и вернулись обратно, герои оказываются у нас и пытаются вникнуть в то, что они натворили и что в мире творится.
Они исследуют этот вопрос при помощи остатков интернета, который кое-как сохранился, общаются с местными людьми.
Дело все происходит не у нас, я его спихнул в Канаду, поскольку предвидел, что случится плохое с миром. А, поскольку мысль материальна, я инстинктивно отодвинул всю эту историю туда, куда не жалко.
Несчастным канадцам там досталось очень существенно. Вообще, досталось всем.
И очень легко и приятно расписывать, как они все начали друг другу грызть глотки и борьбой за власть превратили место процесса выживания нации в бедлам.
Наверное, было бы гораздо более хайпово сделать это и про нас, но боюсь, что я просто не потянул бы отвечать на все ответные реакции.
А так, никому нет дела до того, что там с ними случится. На самом деле, хотелось ее видеть на бумаге, но пока таких возможностей не представляется.
- Как изображены у вас гоблины в первых книгах?
- А вы посмотрите на меня.
«Живу под плинтусом»
- Ваш любимый автор?
- Я люблю книги. Авторов я, не то, чтобы не люблю, я предпочитаю о них ничего не знать.
У меня был друг, и я знал, что у него болезненная реакция на песни Высоцкого. Потом он рассказал, что когда-то в молодости попал к Высоцкому на квартирник.
И Высоцкий для него произвел такое отталкивающее впечатление, что он теперь даже песни его, которые сам признает хорошими, слушать не может.
Вот эта история меня многому научила, поэтому я всегда стараюсь оценивать произведение, а не автора.
Ну, если вам непременно хочется что-нибудь из известных классических фамилий, давайте возьмем, например, Беляева, Стругацких. Это необходимо прочитать для саморазвития.
- С кем-нибудь из писателей фантастов вы общаетесь?
Ни с кем вообще. Я живу под плинтусом, и лишний раз нос не высовываю.
Тенденция к примитивизации
- Возможен ли момент, когда литературу на любую тему можно будет получить по запросу? Сесть за компьютер, задать параметры, нажать кнопку и получить сгенерированный интерфейс?
- Уверен, что такой момент рано или поздно настанет.
На самом деле, сейчас у искусственного интеллекта нет той части, которая отвечает за интеллект. То есть, он может делать всё по вашему запросу, но запрос-то ему ещё всё-таки нужен.
Понадобится сперва долгая предварительная работа по их обучению.
Недавно упоминал такой казус, когда шахматиста Михаила Таля в 1960 году спросили, обыграет ли его когда-нибудь компьютер.
Он сказал, что компьютер, конечно, немножко умеет играть, но может обыграть ребенка. Через 20 лет он проиграл компьютеру.
Недооценивать развитие технологий невозможно. Нейронки нас всех когда-либо заменят.
В ХIХ веке думали, что вот в ХХ-м роботы будут вкалывать, а люди заниматься творчеством. На практике мы сейчас понимаем, что работы занимаются творчеством, а люди вкалывают.
- Какие литературные направления будут популярны в ближайшее время?
- Когда я начал осваивать рынок самиздата, самой большой популярностью пользовались ЛитРПГ.
Это история из серии: я поиграл в компьютерную игру, где я бегаю с мячом и рублю всем головы, и есть поинты, которые надо выколачивать, вместо реальных болевых ощущений там экран гаснет.
Это литературой мне называть не хочется, есть очень хорошее слово: хейтература.
Сейчас на пике бояръ-аниме. Шаблонный сюжет: герой попадает в специфический мир, который представляет из себя Российскую империю, начиненную магией.
Причем, попадает в хлипкое тело наследника полууничтоженного рода.
И тенденция ведет к примитивизации, упрощению, к передвижению героев по пути наименьшего сопротивления.
