
На встрече с калужанами известный актер признался, что когда-то работал сантехником, вкалывал на БАМе, учился в летном институте и до сих пор пишет стихи.
О поступлении в театральное— Закончив школу, я по совету родителей подал документы в московский авиационно-технологический институт (МАТИ). Уже курсе на втором я понял, что это не моя профессия. Но, когда сказал родителям, что хочу стать актером, они взяли с меня слово, что сначала получу диплом авиационного института. Я его честно сдержал. А потом понес документы во все театральные вузы. Тогда конкурс был — 286 человек на место. В Школу-студию МХАТ студентов набирал Александр Калягин. И я очень хотел там учиться.
Накануне экзаменов ко мне приехали друзья. Было лето, мы хорошо погуляли, спать легли под утро. Можете представить, в каком виде я пришел на экзамен. И тут Калягин говорит: «Кто сдает первым, имеет на 50% больше шансов». Мне терять было нечего, я вышел. Он говорит: «Что хотите?» Я смотрю — графин с водой стоит, говорю: «Воды». Он налил мне стакан… Когда я выпил весь графин, то понял, что не поступлю, потому что у Калягина был такой взгляд… Так и получилось. Прошло время, я закончил Щукинское училище и встретился с Калягиным в самолете, говорю: «Помните, вы меня не взяли? почему?» Он мне отвечает: «Андрюш, ты знаешь, я накануне был на дне рождения у своего друга… А графин с водой утром был один. И я понял, что нам вдвоем во МХАТе не место».
О первом фильме— Первая моя картина была «Она с метлой, он в черной шляпе». Там снимались Володя Пресняков, Маша Евстигнеева (дочь Евгения Евстигнеева). Сначала было жуткое ощущение от увиденного, я в шоке вышел из зала. Это как свой голос на магнитофоне услышать… Но потом пошел на второй сеанс и смотрел более внимательно, накатывали воспоминания о съемках… На пятом сеансе я уже стоял у дверей — так ненавязчиво, мало ли, вдруг узнают? На шестом — раздавал автографы.
О собственных стихах— В моей жизни было много хобби: хоккей, бальные танцы. С 7 лет писал стихи. Помню, взял у родителей адреса «Комсомольской правды», «Пионерской правды», каких-то журналов и отправил туда свои стихи с письмом приблизительно такого содержания: «Мне не надо денег, я понимаю, что мое стихотворение стоит очень дорого. Достаточно, что вы напечатаете его на первой странице». Ответил один — он оказался с юмором, — написал: «Дорогой Андрей, ваше творение настолько шедеврально, что наша газета еще не доросла до вашего уровня». А текст был такой:
Московские звезды горят над землей,
Играют, водя хороводы.
А март наступил, отражаясь огнем,
Несет он нам талые воды.
Ломается лед, оглушенно треща,
Бурлят холодные реки.
Ребята стоят, оглушенно глядят,
Раскрыв прозрачные веки.
С тех пор пишу стихи. Однажды звонит приятель, говорит: «Андрей, от меня Ира ушла» (это его девушка). Я внутренне напрягся, спрашиваю: «А я тут при чем?» Он говорит: «Давай приеду к тебе, мы сочиним ей песню, споем, и она не уйдет». Я говорю: «Приезжай!» Он приехал в 9 вечера, где-то в 12 мы это дело закончили, в половине второго ночи были возле ее общаги. И мы запели… Потом — как у Ильфа и Петрова: «Зрители негодовали, но от окон не отходили». Правда, с Ирой они так и не помирились.
О работе на БАМе— Работать я начал очень рано — с 13 лет. Первая запись в трудовой книжке: «сантехник». Всегда хотелось лишнюю копейку в дом принести. Когда учился в МАТИ, уехал на БАМ. Первое, что меня поразило, — безумное количество пыли и колоссальное количество мух. Мы жили в вагончике и однажды за 1 час обеда переколотили 300 штук.
Работали в поселке Дипкун — это 800 км от Тынды, — туда надо было добираться на вертолете. Кругом — одна тайга. Конечно, мы вкалывали, строили дома, клали трассы. Все охотились, потому что продукты были дорогие: куриное крылышко стоило 1 рубль 15 копеек. Однажды пошли на охоту, видим: продуктовая машина с водкой приехала. А в тех местах не выпивать было нельзя: разряженный воздух. Если грамм 50 коньячку не примешь — засыпаешь на ходу. И мои гаврики — водитель крана и водитель «Урала» с прицепом — быстро сгоняли в магазин, 2 ящика водки в кузов закинули. Вечером сели выпивать. Одна, вторая… Я пошел в кабину спать. Утром просыпаюсь — вижу: рассветает, сидят две фигурки возле костерка, и всего 1 бутылка. Они ухлопали весь ящик! И сейчас, когда кто-то хвастает, как он выпивает, я вспоминаю тех ребят, которые пили по-бамовски.
«Маленькая Вера», 1988 год.
«Когда растаял снег», 2009 год.
«Иван Грозный», 1991 год.
«Адвокат», 2012 год. премьераО новых фильмах— Недавно закончили озвучивать фильм «Новогодний брак». Это 2‑серийная комедия. Действие происходит под Новый год. В дом к моему герою вламываются 4 неизвестные девушки и пытаются его охомутать. Выйдет картина на новогодние праздники.
В Ялте закончились съемки многосерийного фильма «Красные горы», в котором крушение Российской империи показано глазами маленького мальчика. Я играю его отца.
В последнем кадре мне лет 75–80. У меня грим, который накладывали 4 часа. Однажды я опаздывал на самолет, гример ехала со мной в машине, но все равно не успела снять до конца этот грим. Когда я вошел в аэропорт, у меня половина лица в гриме, а половина — нет. Так таможенники без досмотра пропустили.
Еще заканчивается эпопея «Департамент» — история о службе собственной безопасности, но не о подвигах, а о человеческих отношениях, взгляд изнутри.
кстатиПосле «Маленькой Веры» Андрея Соколова признали секс-символом, но об этой судьбоносной роли актер обмолвился лишь вскользь, сказав, как сидели с Негодой и обсуждали, на что потратили полгода и кому это надо. В успех фильма он не верил.
4 года назад Соколову предложили сняться в продолжении «Маленькой Веры». Но он отказался, посчитав сценарий неинтересным.
Автор: Светлана ТЕПЛЯКОВА.
Опубликовано: 31.10.2012 14:16 4617