Братья-католики: монашество, чеченская война и другие перипетии братских судеб

Многократные чемпионы Калужской области по вольной борьбе среди юношей, участники 1-й чеченской, православные семинаристы, монахи-маргиналы, прихожане католического храма, работающие отделочниками, — таковы зигзаги судьбы братьев-близнецов Игоря и Олега РОДИОНОВЫХ.

Детство, отрочество, юность — в одном абзаце

Родились братья в 1975 году в Калуге. Отец — фотокорреспондент. Мать — кондитер. (Это я ощутил за чаепитием!) После третьего класса школы уехали с родителями на Крайний Север — в посёлок Депутатский в Якутии. Отцу предложили заняться развитием местной прессы. 6 лет в суровых условиях. После школы вернулись в Калугу, чтобы поступить в техникум.

Борцы-чемпионы

С 1984-го по 1990-й Игорь и Олег занимались вольной борьбой в Якутии. Вернувшись в Калугу, продолжили тренировки. Пошли в спортивную школу «Труд» на Черёмушках, к тренеру Григорию Георгиевичу Рахмилову. Итог — многократное чемпионство области среди юношей и юниоров. Участники чемпионатов России.

— А как делили чемпионство между собой?
— Выступали в разных весовых категориях. ­Например, Игорь — до 48 кг, а я — до 51-го.
— Олег тяжелее?
— Нет, мы примерно в одном весе. Но его можно регулировать искусственно, сгонять перед соревнованиями.
— Вы специально это делали? Мотив какой — установка тренера? Два чемпионских титула, два золота вместо одного?
— Не только. Мы не любили бороться друг с другом. Хотя иногда приходилось.
— И кто кого?
— Побеждал я. Хотя Олег сильнее.
— Как это?
— У меня проблемы с тактикой, — признаётся Олег, — с выбором правильной тактики.
— Случалось, Олег переигрывал очень сильного титулованного соперника в течение поединка — 7:0. При таком раскладе нужно уйти в глухую оборону и дотянуть до победы. А Олег рвётся и рвётся в бой, выкладывается — соперник его на чём-нибудь подлавливает, и брат проигрывает вчистую.
— Азарт?
— Да, азарт, — соглашается Игорь. Олег смеётся.

У братьев имелся огромный потенциал. Но тут внезапно «нагрянула» религиозность. 1990-й год. Неудержимо потянуло в таинственный и, как тогда казалось, романтичный церковный мир. Столь же внезапно решили оставить спорт — он уже не был значимым мотивом жизни. Но уйти оказалось тяжело. Тяжелее всего — расстаться с тренером.

— Георгий Григорьевич вложил в нас столько сил! Очень много дал нам и по-человечески, — делится Игорь.
— Он очень яркая, интересная личность. Своим уходом мы, наверное, его обидели, — дополняет Олег.

Вопрос первородства

— А кто из вас старший?
— Олег. На 15 минут.
— А по жизни кто старший? Психологически. Есть ощущение, что кто-то из вас старше?
— Явно, кажется, нет, — колеблется Олег.
— В разные периоды жизни по-разному, — уточняет Игорь. — Когда мы поступили в семинарию и стали иподиаконами архиепископа Климента (ныне митрополит. — Прим. автора), тот как-то сказал, что Олег ответственнее. И, действительно, брат — активнее меня, инициативнее. А я больше наблюдал как бы из-за его спины, старался всё продумать, оценить, взвесить.
— Олег — «визитная карточка» братства, а Игорь — серый кардинал?

Братья смеются.

— Сейчас, кстати, всё наоборот, — замечает Олег.
— Да, теперь я представитель, Олег — советник. Когда мы по работе должны с кем-то договариваться, переговорщиком, как  правило, выступаю я. Потом мы с Олегом это обсуждаем. Хотя решение всё равно принимаем вместе, консенсусом.
— А где работаете?
— Мы отделочники. Занимаемся ремонтом квартир, частных домов. Мы — ИП с 2012 года. Работа нравится. Жаль, что времени отнимает слишком много, — хотелось бы больше читать. Но ситуация в стране тяжёлая. Конкуренция на нашем отделочном рынке большая. А зарабатывать как-то нужно.

О чём не хочется вспоминать

Это война. Половину двухлетнего срока службы в армии провели в Чечне. От рассказов об этом этапе жизни Игорь и Олег уклонились. Не то чтобы самоцензура — но воспоминания настолько тяжёлые, что как бы стёрлись из памяти…

Несостоявшиеся семинаристы

С 1995-го по 1997 год братья Родионовы провели в стенах местной бурсы — Калужской духовной семинарии. Сразу же попали в иподиаконы — что-то вроде пажей в рамках церковного ритуала — к архиепископу Клименту.

— Лично я священником становиться не собирался, хотя открывались перспективы церковной карьеры, — признаётся Игорь. — Не мог представить себя 25-летним батюшкой, дающим советы бабушкам и вообще людям, которые старше, умнее, опытнее меня. Возглашать зычным голосом с амвона тоже стало бы для меня проблемой.— А монастырская романтика того времени не привлекала?
— В монастыре я себя не видел. Жизнь в тех обителях, в которых бывал, казалась скучной и неинтересной.
— А что именно казалось неинтересным в монастырях? Их поглощённость хозяйством?
— Трудно сказать. Наверное, всё в совокупности. Чувствовал, что не моё. Подумывал о супружеской жизни. Она мне представлялась более яркой и насыщенной. Что я теряю, вступив в брак? Вера у меня и так есть. Я не видел преимуществ монаха. А лишения налицо. Олег по части интереса к монашеству тогда был продвинутее.
— Да, начало 90-х — время церковной романтики, — соглашается Олег. — Монастырь меня не пугал.
— Семинарию не закончили?
— Я — из-за женитьбы на разведённой молодой женщине, — поясняет Игорь. — Архиепископу Клименту сначала не говорил о своём намерении вступить в этот брак, зная, что он попытается его расстроить. Знакомые священники сначала снисходительно отнеслись к моему решению, но потом, опасаясь выговора со стороны архиерея, если вдруг узнает об их либерализме, стали меня отговаривать. Но я решил жениться — пришлось оставить семинарию. Брак наш просуществовал 10 лет. К моему максимализму жена так и не привыкла.

По правилам церкви, единобрачным должен быть не только священник, но и его жена.

— А я после 2-го курса уехал на Валаам, — продолжает Олег. — Думал побыть там простым послушником, а оказался в келейниках наместника. Келейник — это ведь кроме всего прочего своего рода адъютант его высокопреподобия. Монахи со стажем пытались решать какие-то свои вопросы через меня. Вскоре я стал проситься в Московскую семинарию, но наместник не рискнул дать мне рекомендацию, чтобы не вступать в конфликт с архиепископом Климентом: меня воспринимали его «подданным». Пришлось вернуться в Калугу. Дважды пытался восстановиться в местной семинарии, но не сложилось.— Игорь оставил семинарию из-за «неправильной» женитьбы, Олег, напротив, из-за монашеских пристрастий?
— Тоже «неправильных», — уточняет Олег. — Можно было без проблем отправиться в какой-нибудь калужский монастырь — Тихоновский или Боровский. А я на чужую сторону подался. Это не понравилось.

Монахи-маргиналы

— При этом церковную жизнь мы не оставляли. ­Потом она даже «обострилась».
— Обострилась до отказа от паспортов, от социализации?
— Да. Сказалось влияние так называемых старцев, — поясняет Игорь. — В то время, в 2006–2008 годы, в РПЦ МП ещё остро стоял вопрос об ИНН: принимать его или нет. Заодно — и вопрос об отказе от новых российских паспортов.
— Старцы играли при этом особую роль?
— Внутри Московского патриархата два органа влияния — архиереи и старцы, — делится своим пониманием Олег. — У архиереев позиция, как всегда, дипломатичная: надо и с государством не рассориться, и церковных радикалов как-то успокоить. А у старцев как раз радикальное неприятие ИНН. С этим связано много всяких жизненных трагедий, когда верившие духовникам люди бросали работу, переселялись куда-то в глушь, жили натуральным хозяйством. Получалось, что старцы ничего не теряли, а жизнь иных их духовных чад шла под откос.
— В том числе и ваша жизнь? Под влиянием старцев вы оказались беспаспортниками?
— Да, в головах как-то всё смешалось тогда — мы  отказались от паспортов и уехали. Жили в глухих деревнях — сначала в Брянской, потом в Тульской областях. Приняли монашество — неофициально.
— Убили в себе государство?

Братья смеются.

Через Августина — в католики

— Как вырулили к нынешнему вполне себе социализированному статусу?
— Через святого Августина.
— У Августина есть про  ИНН и новые российские паспорта?

Снова смеются.

— У святого Августина есть филиокве (главное догматическое отличие католической церкви от православной. — Прим. автора). Внимательно читая его труды, мы пришли к выводу, что католическая вера более правильная.
— И что дальше?
— Решили перейти в католичество. Вернулись домой, в Калугу, пошли в католический храм.
— И как вас приняли?
— Пришли мы в православном монашеском облачении. Случился шок. Дело в том, что переходы из католичества в православие и наоборот не очень, мягко говоря, одобряются обеими церквами.
— Да, есть совместные договорённости о запрете прозелитизма.
— Со временем мы стали думать, как быть с монашеством, принятым необдуманно. Нам предложили так называемую диспенсацию — в нашем случае это официальное церковное признание ошибочных монашеских обетов как не бывших.
— Жизнь опять радикально изменилась?
— Да, параллельно с присоединением к католической церкви, с вхождением в её мир мы восстановили паспорта, открыли ИП, стали работать…
— Постриглись, побрились…

Смеются.

– А каковы общие впечатления — чем атмосфера в католической общине отличается от православной среды?
— Более снисходительным отношением к людям. Накрашенной девушке в короткой юбке в католическом храме ничего не угрожает, а в православном — как повезёт.
— А каков состав общины? Откуда в русском, традиционно православном городе 100 католиков?
— Многие люди приходят из православия. Есть такие, которых привлекает связанная с католичеством культура. Есть выбравшие комфорт: скамейки, богослужение короче, посты не такие строгие. Важный психологический момент — интеллигентность и доступность священнослужителей. С ними здороваются за руку. Общение очень простое, непосредственное. Священники говорят прихожанам: «Это ваш храм, а не наш, вы здесь решаете и распоряжаетесь».

Разрывы и связи

— Почувствовали какое-то особое отношение со стороны бывших единоверцев?
— Было много негатива. От одного священника довелось услышать: предатели. Но были и такие, которые отнеслись спокойно, с пониманием, некоторые даже доброжелательно.
— А со стороны обычных калужан? Распространённая установка: вера должна быть традиционной, верой предков. А тут русские, в русском городе  — и вдруг католики.
— Мы стараемся не афишировать нашу веру, — говорит Игорь. — Но когда обычные люди узнают о ней, относятся, как правило, позитивно, многие с интересом, как к чему-то необычному.
— Недавно случай был — очень важный для нас, — продолжает Олег. — Мы делали ремонт в одной квартире, потом выяснилось, что заказчик — тренер по дзюдо. Вспомнили нашего Григория Георгиевича. Оказалось, он живёт по соседству. Пошли к нему. Он очень обрадовался. Было что рассказать. Наша «экзотическая» для  России вера нисколько тренеров не напрягла. Григорий Георгиевич теперь тренер высшей категории. Его брат — тренер сборной Израиля. Через них строятся отношения…

Через Игоря и Олега тоже строятся разного рода отношения — в семье, в работе, со случайно встреченными людьми. Впрочем, в системе ценностей братьев-католиков случайностей не бывает.
Теперь, после всех перипетий своей жизни братья Родионовы словно вернулись в детство — снова живут в частном доме с родителями.

Жизнь позади насыщенная. А что впереди? Им по 43 года — ещё не вечер, как говорится.

Католический храм в Калуге.

С архиепископом.

Счастливое детство.

Монахи.

Мастера на все руки.