Леонид Якубович рассказал в Калуге, что написал Уголовный кодекc в виде басен

Леонид ЯКУБОВИЧ часто бывает в нашем городе.

В прошлом году он приезжал на международный кинофестиваль «Циолковский», и в этом не пропустил его.

И по традиции встретился с поклонниками. 

- Я сначала отвечу на вопрос, который вас заинтересует, но который никто  из вас не задаст, - начал встречу Леонид Аркадьевич. - Я на него отвечу, и прошу больше не касаться «Поля Чудес», потому что 31 год программе, я  больше про это вопросов не выдержу.

Всех волнует, куда девается вся жратва? Я это понимаю, отношусь к этому с уважением.

У нас до истории с пандемией никогда не было подсадных, билеты – бесплатные, приходили зрители. И мы после каждой программы подпускаем всех к столу, в первую очередь – детей.

И все съедали всё, что угодно. Всё вообще, вплоть до салфеток! И выпивали всё, что можно выпить. Ну, люди пришли в гости, надо есть!

-  Где можно взять билеты на «Поле Чудес»?

- Тут я должен сам себе удивиться. Мы печатаем 150 билетов, все – бесплатные. Но приходят 300-400, а на одной из последних программ было почти 700 человек, и все - с билетами. Откуда они их берут – не знаю!

Почти родной город 

- Что вас связывает с Калугой?

- Я возвращаюсь сюда, как домой. 20 лет назад я учился в Калужском лётном училище, которого уже, к сожалению, нет. Мы года три учились, по-моему, 4 раза неделю к 8 утра летели сюда на занятия на маленьком самолётике Як-18Т. И теперь Калуга для меня почти родной город.

С калужанами Леонид Якубович общался в течение часа.

- В Калуге уже нет лётного училища, что надо делать, чтобы малая авиация развивалась?

- Это вопрос государственный. Люди старшего поколения знают, что такое Росавиахим, ДОСААФ. Любой человек, который умеет водить автомобиль, машину, держал в руках винтовку, я уж не говорю, что умеет управлять  маленьким самолетиком - мобилизационный ресурс  страны. Если, не дай бог что-нибудь случиться…

Известно, что первый эшелон - страшная история, он выбивается практически весь. А пока придёт второй эшелон, надо продержать паузу. Мне 77 лет, и если что-то случиться, я продержу вертолёт или Як-40 две недели-месяц.

Да, понятно, что я не буду участвовать в боевых действиях, но транспорт я продержу, пока не подойдёт второй эшелон. Любой пацан, который будет сегодня ходить в авиаклуб, кроме счастья общаться с небом, - точно мобилизационный ресурс страны.

Надо скидывать налоги, к чёртовой матери, и дать возможность по субботам, воскресеньям детям заниматься бесплатно. Пусть ходят, пусть летают. Я вырос в другой стране. Если сегодня лётный час – 150-200 долларов. Кто может себе это позволить?

- Какие у вас впечатления от Калуги?   

- Вам повезло невероятно! Даю честное слово: нигде нет такого музея космонавтики, как у вас! Это не просто музей. И просто выбить деньги, что само по себе невероятно, но экспонаты, которые в вашем музее, я даже представить не могу, каким образом их удалось выцарапать, и - откуда. Немыслимо! Уникальные вещи!

Посылка на фронт

- Вы написали три книги, будет ли продолжение?

- Три дня назад отнёс в издательство четвёртую книжку. Она будет в стихах. Во-первых, я написал Уголовный кодекс по басням дедушки Крылова. Там статьи УК написаны в виде басен.

И нашёл в интернете календарь смешных праздников. Батюшки! Я никогда не думал, что такое празднуют: День коленной чашечки, День самогонщика – ну, это святое, День заглядывания за спину. Какие-то удивительные вещи! Это меня так вдохновило, что я написал 120 коротких стихотворений на каждую дату.

А вот в Калугу с собой привез последнюю вышедшую книжку. Их, правда, всего три штуки, но я, кому скажите, подпишу, подарю. В книжке есть история, как познакомились мои родители.

Отец заканчивал МГТУ им. Баумана, паровозостроительное отделение. И в 1941 году добровольцем ушёл на фронт. А 1942 году получил посылочку. Тогда было принято бойцам присылать посылки и вкладывать записочки: «Дорогой товарищ боец, бей врага и так далее».

И вот отец такую посылку получил, где кроме прочего было две варежки – одна большая, а другая маленькая. И записка с подписью «Римма С.». И он ей написал: «Большое спасибо, но у меня две одинаковые руки».

А моя мать ответила: «Извините, я вяжу плохо, но постараюсь исправить, посылаю вам носки». И послала один большой, другой – маленький носок. Отец понял, что это – судьба. И в 1943-м году они встретились, а в 1945-м появился я.

После встречи Леонид Аркадьевич ещё полчаса раздавал автографы. На этом фото Якубович подписал книгу для своего 93-летнего фаната Павла и его дочери. 

- Кем была ваша мама?

- Мать была потрясающий врач. И её везде пускали. Она всем говорила, что работает в органах. Она была гинекологом. Её спрашивают: «Где работает». Она говорит: «В органах». И всё! Проработала 42 года, её все обожали. Она пациенток называла: «Мои бабы!»

И при этом руки у неё росли не из того места. Я помню, в школе должен был играть Шута. Родителям надо было сшить костюм. Было куплено два одинаковых куска ткани - синий и красный. Из синей получились штанишки, шапочка, курточка и варежки. А красной не хватило ни на что. Как так, никто не знает!

Я спрашивал мать, почему у меня нет ни братьев, ни сестёр. И она сказала потрясающую фразу: «Я так любила твоего отца, что на тебя уже не хватало». Вот редкость какая!

Жили мы замечательно. В Москве, где ул. Чкалова, есть переулок Казакова. Там на углу - большой четырёхэтажный дом с феноменальной историей. Когда-то, в середине ХIХ века пришёл деревенский парень по фамилии ШМАКОВ.

Устроился в артель золотарей, которые выгребные ямы чистят. Можно зажимать нос, но в выгребных ямах чего только не попадалось: монеты, часы, портсигары. И потом он своё дело открыл, занимался ассенизаторской работой. Построил доходный дом. А в 1919 году в этот дом въехали бабушка и дедушка.  

Где-то в конце 1919 года Шмаков исчез, и через два дня после этого в квартиру позвонили. Бабушка открыла. На пороге стоял солидный дядечка в подбитой мехом шубе, бобровой шапке, с тростью, спросил Шмакова. Бабушка сказала его нет, уехал.

Гость поинтересовался: «А когда будет?» Она говорит: «Никогда не будет, за границу уехал». И дядечка грохнулся в обморок. Оказывается, Шмаков умудрился продать ему национализированный дом, получить деньги, тот пришел за купчей – и привет!

Мы жили в кабинете этого Шмакова, 8 человек: бабушка, дедушка, папа, мама, я, тётя, дядя и их дочь. Это была 45-метровая комната, разделённая на три части.

И осталась вся мебель, часы с хрустальным боем, люстра, стол, который мы разбирали и играли в пинг-понг с ребятами. А жил я в огромном дубовом буфете. Там в средине был проем, мне в нём стелили, и я спал. Столько из детства пропадает. Так жалко!

Институт – это КВН

- Расскажите про свои студенческие годы.

- Вообще, лучшие годы моей жизни – институт и школа, но с оговоркой, потому что из 7-го класса я удрал в Сибирь. Но, когда мне было 16 лет, я пришел работать к Туполеву на завод, сначала – токарем, потом – монтажником по грузоподъемным устройствам. Я два раза видел Андрея Николаевича  ТУПОЛЕВА.

А что касается института, то это – КВН. В 1967 году команда нашего Московского инженерно-строительного института играла в Кишинёве со сборной  Молдавии. Сумасшедший дом!  Мы,12 человек, приехали в Молдавию и совершенно обалдели: 20 копеек стоил стакан вина на рынке.

Перед игрой собрался полный зал. Две команды за кулисами. И тут какая-то женщина выходит на сцену и залу говорит: «Не хорошо получается: весь зал за наших болеет, а за гостей - никто. Давайте по законам гостеприимства, ползала – за одну команду, ползала – за другую».

И тут половина зала встаёт и уходит. И пауза. Она говорит: «Ничего, подождите, у нас так принято». Мы ждём 20, 30, 40 минут. Является ползала, а это где-то человек 250-300, и каждый держит в руках по две канистры с вином - пришли за нас болеть. Чем кончилась игра я не помню, но было такое потрясающее ощущение!

Институт я вообще обожал, и учили нас правильно.

Совсем перестал соображать

- Вы не пробовали стать космонавтом? 

- Однажды я придумал, что веду первоапрельское «Поле Чудес» из космоса. Я дружил с отрядом космонавтов. Приехал к генералу, который возглавлял Центр подготовки, договорился.

И каждое утро за мной присылали машину, я садился и ехал в Звёздный городок. Попробовал там элементы подготовки. Залез в центрифугу, хотя они предупреждали. Удовольствие - ниже среднего.

Тебя кладут в такой тазик, впихивают в капсулу. В руке - две гашетки. Одну ты держишь всё время зажатой, если тебе станет плохо, ты её рефлекторно отпускаешь, и эта штука останавливается. А вторая – с кнопочками, на которые ты должен нажимать по команде. И перед тобой - табло.

Поехали плавно, потом быстрей. Дальше – задание: смотреть вперед, в крест, сбоку лампочка загорается, нажимаешь кнопочку, потом - с другой стороны загорается, тоже нажимаешь. А смотреть над прямо, так периферийное зрение проверяется.

Начали крутить на одном режиме, потом на другом, и вдруг я понимаю, что у меня суживается зрение, вижу только впереди лампочки, сбоку – не вижу. А она крутиться всё быстрей и в разные стороны. Дискомфорт есть, странность какая-то.

И чем быстрей, тем меньше воспринимаю информацию. Меня спрашивают: 33+12? Я знаю, что это 45, но не понимаю, что такое «плюс». Что-то странное с головой.

Потом отпустил гашетку, остановились. Меня в тазике вынимают. Спрашивают, как себя чувствую. Я говорю: «Нормально». И как только меня вынули и на кушетку положили, я распался на маленькие кусочки. Меня собирали чайной ложечкой минут 40. Я совсем перестал соображать.

Якубович не просто ставил автограф, а спрашивал у калужан имя, отчество и фамилию.

- Второй раз это чувство я испытывал, когда решил поздравить с Новым годом страну в самолете, который испытывают на невесомость. Влезли в этот самолет в Чкаловском. Нас подняли в воздух. Я ничего не чувствую, только смотрю, а у меня ноги вверху.

Борт взмывает сначала, а потом, подвисая, падает вниз, и наступает состояние невесомости, это вызывает фигню в животе.

И в итоге нас осталось четыре человека: Андрей МАКАРЕВИЧ, Лёня АГУТИН, Саша СТРИЖЕНОВ и я. Мы договорились, что я оттолкнусь от борта, приплыву к ним с бокалами, они открою шампанское, мы чокнемся и громко вместе скажем: «С Новым годом, страна!»

Я отталкиваюсь, плыву с фужерчиками. А они открывают бутылку. И какой-то идиот купил розовое сладкое шампанское. Плыву, как в замедленной съёмке и вижу: пробка вылезает из бутылки, ползёт вверх, а за ней - красная отвратительная пузырчатая змея.

Она приползла к потолку и прилипла. Я приплываю к ним, и тут кончается режим. И всё это мне на голову!  И я весь липкий.

Потом вышел на улицу: мороз, солнце. И не могу подойти к машине, всё время мимо прохожу, не попадаю. Потом ключ не могу вставить, чтобы завести. Ехал домой часов шесть. Что-то с вестибулярным аппаратом. К вечеру отошло.

Любимое место на земле

- Вы много путешествовал, есть особенное для вас место?

- Есть. Остров Пасхи. Мы с Макаревичем сидели на работе у СЕНКЕВИЧА. Я говорил, что надоело вести «Поле Чудес», а Макаревич, что готовить (он вёл кулинарную программу). И думали, что делать? Решили всё совместить. Отправиться в путешествие, по дороге готовить и людей на «Поле Чудес» набирать.

Потом к нам присоединился Лёня ЯРМОЛЬНИК, он позвонил своему другу Туру ХЕЙЕРДАЛУ. Я чуть в обморок не упал. Это ж человек – легенда! 

Тур согласился поехать с нами. И мы этой компанией отправились в путешествие Москва – Перу - Чили – остров Пасхи - Таити – Австралия – Япония - Москва.

Тур рассказывал, что пирамиды, которые есть в Египете, раньше стоял по всему миру, будто сигналы принимали. И показал в Перу  пирамиды.

А на острове Пасхи ничего, кроме статуй, нет, и там всего 15 тыс. жителей. Но ничего подобного рядом с их статуями нет!  Статуй много, их растаскивали по всему острову. Высекались эти чушки, 4-6 метров высотой. И все почему-то стоят лицом к морю.      

- А в России?

- Сахалин, Курилы. Такая красота!