«В Антарктике живут по советским законам»

Калужский учёный Михаил ГРАЧЁВ провёл шесть зимовок на самом южном континенте Земли.

— Когда меня спрашивают, откуда я родом, отвечаю, что позиционирую себя как человек с планеты Земля, — говорит Михаил Иванович. — Хотя родина у меня, конечно, имеется, я её люблю, буду защищать и держать флаг, когда это потребуется.

Из художников — в учёные
Невысокого роста, крепкий, подтянутый — не скажешь, что Михаилу Ивановичу 68 лет. Впрочем, выглядеть по-другому сотрудник научной полярной станции, наверное, и не может.

Михаил ГРАЧЁВ на судне «Академик Фёдоров». Где-то там, позади, Кейптаун.

— Полярник — как космонавт, должен быть абсолютно здоров, — говорит Грачёв. — Перед каждой экспедицией необходимо пройти полное медицинское обследование, чтобы во время зимовки не вылезли никакие болячки.

Михаил Иванович провёл в Антарктиде шесть зимовок. А ведь когда-то он мечтал совсем не о научной карьере.

— Я родился в городе Грязовец Вологодской области. Когда был маленький, родители переехали в Братск — строить Братскую ГЭС. С 1961-го жили в посёлке Белоусово под Обнинском.

Я очень хорошо рисовал, поэтому после окончания школы хотел поступать в Ленинградское художественно-промышленное училище им. Мухиной. Но так получилось, что поступил в Московский авиационный институт (МАИ). Проучился там полгода, сдал на отлично черчение и начертательную геометрию, а все остальные предметы завалил. Экзамены пересдавать не стал, пошёл в армию.

Птицы в Антарктиде практически ручные. 

Вернулся в 1969 году и поступил на вечернее отделение Обнинского филиала МИФИ, параллельно работал лаборантом в Институте экспериментальной метеорологии НПО «Тайфун». У нас было много поездок на Северный Кавказ, Памир. В 1973 году покорил Эльбрус.

Широка страна моя родная
— После окончания института в 1976 году я занялся экологическими исследованиями, прошёл подготовку как спектрометрист. Начались поездки по всему Советскому Союзу. Работали на Урале, на Украине, на БАМе. В 1979 году обследовали район взрыва Тунгусского метеорита. Не доехал я только до Сахалина и Камчатки.

В 1985 году я ушёл из НПО «Тайфун» и стал работать в «Центр ЭВМ-комплексе». Чуть позже вместе с семьёй переехал в Калугу.

«За державу обидно»
— Наступили 90-е. В стране началась разруха. Я ушёл служить на таможню. Проработал там до 2002 года, дослужился до майора. Потом в этой структуре произошла чистка. Мне предлагали остаться, но с понижением в должности. Примерно тогда же позвонил друг с «Тайфуна»: «В Антарктиду ездить некому». И я согласился. Как говорил герой кинофильма «Белое солнце пустыни» таможенник Верещагин: «Мне за державу обидно». А я ведь тоже таможенник. Хотелось принести пользу родной стране.

Курорт «Антарктида»
— Во время первых двух экспедиций я работал сейсмологом Института физики Земли. Потом вернулся на НПО «Тайфун» и с 2008 года снова занялся спектрометрией — исследую содержание парниковых газов в атмосфере. Всего в Антарктике 7 научных российских станций. Я работал на двух: «Мирном» и «Новолазаревской». Одна экспедиция длится год.

Спектрометрическая лаборатория Михаила Грачёва. 

На континент полярников доставляют два судна: «Академик Фёдоров» и «Академик Трёшников». В начале ноября судно по максимуму запасается продуктами, топливом, берёт на борт людей. Выходит из Питера и около месяца идёт до порта Кейптаун (ЮАР). Забирает людей, которые прибывают туда самолётом, и развозит всех по станциям.

— Каким было первое впечатление от Антарктиды?

— Мы шли на «Академике Фёдорове» во льдах и вдруг услышали страшный рёв. Выскочили на палубу посмотреть, что случилось, и видим: на льдине стоит пингвин и кричит на всю округу. У этих животных такие трубные голоса — просто сирены! А вокруг сплошной лёд. Сразу вспомнилось детство в Братске, нагромождения обломков ледяных глыб, которые образовывались на Ангаре во время весеннего ледохода.

В Антарктиде тоже есть дорожные указатели. До Обнинска — 14080 км. 

На самом континенте в летнее время климат очень комфортный, похож на высокогорный. Влажность — всего 25%. Воздух сухой, дышится легко. В –20, если светит солнышко и нет ветра, можно вый­ти в одной курточке. Летом температура поднимается до +10. Но при этом очень жарко. Можно ходить по леднику в одних трусах и загорать. Курорт, одним словом.

Зимой на тех станциях, где я работал, температура ниже –30 не опускается. В прибрежной зоне начинаются шторма, влажность увеличивается до 80%. На востоке, где Южный полюс и куда сырые океанические массы не доходят, бывает до — 90.

Как-то в 2006 году пришлось пережить шторм со скоростью ветра 56 м/с. Были последствия: домик, в котором находилась наша лаборатория, сорвало вместе со всеми приборами. Но такое бывает раз в 10 лет.

Как на подводной лодке
— Что представляет собой полярная станция?
–4–5 металлических домиков, стоящих на сваях, в которых живут 25–30 человек. У каждого есть своя небольшая комната — каюта. Есть общее помещение, где можно собраться вместе, мы называем его по старинке ленинской комнатой. Там стоят телевизор, компьютер с выходом в Интернет. Распорядок дня на станции такой. Подъём в 7 утра. По станционному радио — оно есть в каждой комнате — диктор объявляет, какое сегодня число, какая погода: температура, давление, направление и скорость ветра. Потом участников экспедиции приглашают на завтрак. Он начинается ровно в 8 часов. Обед — в 13:00, ужин — в 19:00. Если у кого-то день рождения, то утром по радио именинника поздравляет начальник станции.

Однажды в гости к полярникам заглянул настоящий Дед Мороз из Великого Устюга.

Повара обязательно пекут торт. На стол выставляется самая вкусная еда. Начальник станции, который распоряжается алкоголем и табаком, проставляется.

Рабочий график у каждого свой. Руководитель станции в дела учёных не вмешивается. Он только следит за тем, чтобы была в порядке инфраструктура.

В свободное время гуляем, общаемся, занимаемся в спортзале.

— Люди за год не надоедают друг другу? Ссоры бывают?

— Какие-то конфликтные ситуации, конечно, возникают, но их стараются сразу пресекать. Есть правило: зимовка должна пройти хорошо, а значит, никаких ссор и выяснения отношений допускать нельзя. Мы как на подводной лодке. Куда ты денешься со своими проблемами?

Операция по телефону
Был такой случай — один из наших механиков заболел гнойным отитом, требовалась срочная операция. На станции есть два доктора — хирург и анестезиолог, он же врач общей практики. Они стали звонить в Санкт-Петербург. Решено было экстренно эвакуировать больного. Попросили помочь американцев, но те за транспортировку нашего товарища запросили 900 тысяч долларов. Денег таких не было. Тогда связались с Институтом Сербского в Питере. Тамошние врачи-нейрохирурги по телефону консультировали нашего доктора, и он в течение 8 часов под их руководством делал сложнейшую операцию. Первым же авиарейсом нашего механика вывезли из Антарктиды в Питер. Когда нейрохирурги осмотрели его, сказали, что операция выполнена по высшему классу.

— Мы на станции живём по советским законам — как коллектив, коммуна: «Один за всех, и все за одного!» По-другому в Антарктиде просто не выжить.