Калужская помещица поддерживала Жуковского и отказалась помогать Гоголю

Продолжаем цикл статей об истории Калуги и области.

Напомним, каждую пятницу в 20:00 мы публикуем исторические очерки о нашем городе, известных земляках и их судьбе.

Все исторические публикации можно посмотреть в разделе История Калуги.

22 января 1789 года родилась племянница Василия Жуковского Авдотья Петровна Елагина (по первому мужу Киреевская, а в девичестве Юшкова), владелица имения Долбино, находившегося в Лихвинском уезде Калужской губернии.

В свое время Авдотья Петровна была весьма известна. Она увлекалась литературой, занималась переводами и организовала дома литературный салон, где бывали Пушкин, Гоголь, Баратынский, Языков, Герцен, Огарев, Чаадаев, Даль.

Кроме того, Авдотья Петрова была матерью философа, литературного критика Ивана Киреевского и писателя, фольклориста Петра Киреевского.

Родственные связи

Семья Авдотьи была богатой. Отец - тульский чиновник, занимавший значительный пост Пётр Николаевич Юшков, мать - Варвара Афанасьевна  Бунина.

У семьи Буниных - своя закрученная история. Варвара была дочерью Афанасия Бунина, а поэт Василий Жуковский его незаконнорожденным сыном от турчанки.

То есть Варвара приходится поэту сестрой по отцу. Согласно семейному приданию, когда Жуковский родился, Варвара стала его крёстной.     

Дочь Варвары, Авдотья Петровна, была всего на 6 лет младше Жуковского. Они называли друг друга братом и сестрой и тёплые отношения сохранили на всю жизнь.

Одно время Жуковский даже переехал к Авдотье в Долбино в сложный период своей жизни. Много лет он был влюблен в Марию Протасову, дочь своей сестры по отцу Екатерины Афанасьевны Буниной, пытался добиться ее руки. Но Екатерина была категорически против, заявив, что дяде нельзя жениться на племяннице.

Душевное состояние поэта становилось все хуже. Протасовы всячески сторонились поэта, относились к нему пренебрежительно. Тогда Авдотья Петровна, которая была на стороне Жуковского, предложила ему помощь.

Она писала: «Долбино -  это название деревни, в которой я живу, которую я счастлива рекомендовать моему дорогому кузену, на память которого, как мне кажется, нельзя рассчитывать.

Я думаю, что у меня было счастие слышать, как вы более 20 раз называли Долбино его настоящим именем, данным ему уже более 20 столетий … Кто же бы мне сказал, что вы забудете даже имя той деревни, где все вас так без памяти любят!»

Авдотья Петровна хотелаь всем помочь, за что получила нагоняй от Жуковского.  

Боялась заходить в кабинет

Долбино было имением мужа Авдотьи Петровны Василия Ивановича Киреевского. За 32-летнего Киреевского Авдотью Петровну выдали замуж, когда ей было 16. К тому моменту её мать, Варвара Афанасьевна, скончалась от чахотки, Авдотью с сёстрами воспитывала бабушка Мария Григорьевна Бунина.

После свадьбы молодожены поселились в Долбино. Отношения у них были хорошие. Киреевский переводил романы, он знал пять языков, увлекался физикой, химией и медициной, был англоманом.

Внучка Авдотьи Петровны Мария Беэр писала: «Василий Иванович Киреевский был ученый, серьёзный человек, не позволявший убирать свой кабинет, покрытый пылью. У него был манекен во весь рост женщины, разбиравшийся на части, с восковыми внутренностями.

Бабушка ужасно боялась этой куклы и не входила в кабинет… Василий Иванович очень много читал, запершись у себя в комнате. Был религиозен до нетерпимости, ненавидел Вольтера, скупал и истреблял его сочинения».

В 1812 году Киреевский много средств выделил больнице в Орле, помогал беженцам и ухаживал за ранеными солдатами. Заразился тифом от пленного француза и умер.  

В 22 года Авдотья Петровна осталась вдовой с тремя маленькими детьми: сыновьями Иваном и Петром и дочерью Марией.  

Модный салон

В январе 1817 года Авдотья Петровна ехала на свадьбу к родственнице, но на Оке под её повозкой проломился лед. Авдотья не утонула, но сильно простудилась и долго лечилась в Козельске.

Там сблизилась со своим троюродным братом, писателем и переводчиком Алексеем Елагиным, вышла за него замуж и родила ещё четверых детей. Про него Мария Беэр писала: «Алексей Андреевич был очень начитанный и умный человек, великолепный хозяин и коневод».

В Москве дом Елагиных был полон. Авдотья организовала литературный салон, который быстро стал модным. Его называли «республикой у Красных ворот».

Сюда по воскресными вечерами приходили писатели и поэты, профессора и студенты Московского университета. Посетители салона отмечали «бесконечную доброту, внимание и участие» хозяйки.

Некоторые пользовались добротой Авдотьи Петровны. Например, Гоголь хотел, чтобы у нее в Москве жили его сестры Ольга, Анна и Елизавета. Но Жуковский был против.

Он писал Авдотье: «То, что вы пишете мне о предложении, сделанном вам от Гоголя, сердит меня. Вы не должны соглашаться на такое предложение, это с вашей стороны будет слабость и неблагоразумие.

А Гоголь часто капризный эгоист. Погодин требует, чтобы он у него оставил сестер своих. Аксаков то же ему предлагал. Нет, хочет по-своему и без всякой деликатности навязывает их на вас, обремененных семейством и не богатых ни здоровьем, ни средствами для такого затруднительного дела».

Подарок на память  

Последние годы Авдотья Петровна провела жила в имении своего неженатого сына Николая. А когда Николай умер, переселилась к старшему сыну Василию в Дерпт. Умерла она в 1877 году, пережив шестерых своих детей. Похоронили её в родовом селе Петрищево. А Долбино позже продали купцу Прохорову, выпускавшему белёвскую пастилу.

Мария Беэр писала: «Я родилась, когда бабушке был 71 год… Маленькая изящная старушка, скорее худая, чем полная, с очаровательными ручками и ножками, обутыми в черные атласные туфельки, одетая зимой большую часть в мягкий атласный чёрный капот с кружевным воротником, на голове тюлевый чепчик.

Вся такая аккуратненькая, чистенькая, и всегда занятая, деятельная.

Вставала бабушка в 7 часов, читала дневное Евангелие и послания, молилась, потом пила чай со мной вдвоем или одна. И садилась в своём кабинете у своего чудного бюро переводить. Прерывал её повар, приходивший за приказаниями.

Часам к 10 собирались все домочадцы пить кофе. Но бабушка пила его редко. Часов в 12 ей в кабинет приносили что-нибудь позавтракать: кашу или яичницу, или чашку какао.

Потом бабашка садилась в гостиной и принималась за вязание, вышивание и рисование акварельными красками. Когда утомлялись глаза, то раскладывала пасьянсы.

В деревне обедали в 3-м часу. После обеда бабушка немного дремала в кресле. А потом её вели гулять. Сначала по цветнику, потом по лугу, через мостик и опять к дому.

Потом читали в слух все, шли разговоры, споры. Живая беседа до чая в 8-м часу или ужина в 11-м. Не помню в семье нашей сплетен, пересудов. Умственные, духовные интересы составляли смысл жизни.

Слушать бабушкины рассказы про старину было просто наслаждение. Так живо и талантливо рассказывала она. …

У бабушки, а вернее у нее сына Николая Алексеевича, всегда жили бульдоги. То есть один наследовал другого. Все они называлась Болванами (Болван первый, второй и т.д.) и отличались необыкновенной кроткостью и трусостью. Боялись грозы и при первых ударах грома бежали под кровать…

Друг Пушкина Соболевский восхищался Болванами... А по воскресеньям (бабушкин приемный день) Соболевский приезжали из английского клуба и неизменно привозил Болвану котлету в коробке от конфет.

И когда Соболевский умер, Болван, видя по воскресеньям, съезд гостей, бегал всё встречать Соболевского, волновался и тщетно ждал.

Пережив стольких детей и друзей, бабушка жила в прошлом и часто горестные воспоминания омрачали её. Но до конца жизни она сохраняла интерес к живому. Т

яжкое горе постигло её, когда в 1876 году, за год до её смерти, внезапно скончался её сын Николай Алексеевич, предводитель дворянства Белёвского уезда, всю свою жизнь посвятивший ей.

Весной 1977-го бабушка почувствовала, что слабеет.  Доктор говорил, что  болезни нет, но лампада гаснет, потому что масла больше нет. Бабушка перестала есть.

Тогда доктор Рейер, милейший человек, которого очень любила бабушка, стал каждый день приезжать у нас «завтракать».  Заказывал себе бульон, яйца и отказывался есть, если бабушка не станет с ним кушать. Из дружбы к нему бабушка принуждала себя есть. Но потом отказалась и все слабела.

Спешила нарисовать всем своим друзьям по вещице на память (акварелью по дереву). До конца жизни работала она без очков. Потом приказала, чтоб всех её знакомых пускали к ней, не боясь её утомить. И каждому вручила сувенир, прощаясь с ним.

Потребовала, чтобы я и мои подруги, бывавшие ежедневно, оделись в белые платья, чтоб кругом неё всё было радостно, светло, и причастилась.

Всех крестила, каждому говорила ласковое слово. И затем 1 июня в 12 часов дня вдруг широко раскрыла глаза протянула кому-то неведомом руку, дунула, точно загасила свечу. Это был конец».