Анечка
История, услышанная в поезде от одного бывшего заключенного и ныне действующего офисного вора.
История, услышанная мною в поезде от одного бывшего заключенного и ныне действующего офисного вора.
— Я, это, сегодня семь штук срубил. Небогатый улов, ну да ладно, для пары часов «работы» в столице нормально… на следующий раз сгонять хватит. А ты знаешь, зачем я езжу в Москву? Не, не ради этого. Я ведь все ради нее, для нее одной и живу. Ради Анечки, жены моей. Правда, по закону она мне и не жена, но я ее так называю. Пусть мы и не расписаны, но она свет моей жизни. Ох, только бы снова не загреметь на зону. Я ведь два срока уже отсидел, но я не злой, правда. Просто мал тогда еще был, плохая компания затянула, денег хотелось, так все и началось, сама понимаешь…
А работы мне в нашем городе не найти, все только документы увидят, и все… прости-прощай! Я бы и завязал, да деньги нужны срочно. Приятелей уже всех отшил, которые мне то сутенером, то наркоторговцем работать предлагали. Не, говорю, ребята, вы чего? Они ж мне в дети годятся, а вдруг мои будущие дочь или сын там окажутся? Я ведь все понимаю, но это — нет. Это же самое паскудство – своих детей гробить. А с Анечкой я ведь когда познакомился, ей-богу, совсем завязал. Она ведь что скажет — я на все для нее готов. Да вот несчастье с ней случилось — понимаешь, в детстве Аня моя гуляла, и под машину попала. Ей тогда лет семь было. А врачи, гады, чтоб им все вернулось, маленького ребенка сильными успокоительными напичкали. Теперь мать ее с ними судится, да что толку, все они друг за дружку держаться, и никого виноватых нет.
А у Анечки моей теперь только последствия и проявились…Ну мать ее, стерва, и упекла в Кащенко. Знаешь, что это такое? Все хоть и не знают, да слышали. Казалось бы, мать у нее — судья, да и бизнес у нее свой, так почему бы не пролечить дочь родную где-нибудь в Германии или Швейцарии? Бабла-то у нее много, да до этого не додумалась. Да это все наверняка еще ее старшая дочь, такая же стерва, все ей уши прожужжала, типа, пусть Анька в Кащенко мучается. А сама-то к матери все ласковым словом заискивала, да и не прогадала: мать и не углядела, как доченька-то полдела ее отхапала, и за квартиру уже материну судится. А та, теща-то моя, небось и вспомнила тогда, как ее Анька моя выхаживала, когда сама болела. Каждый день в больнице мать навещала, апельсинчиков ей там, бананчиков носила, вместо сиделки выхаживала.
Да не ценила тогда дочь младшую, вот пусть теперь локти кусает! А Анечка моя, дай ей бог здоровья, сегодня опять жаловалась, что на таблетках ихних, которыми ее там пичкают, растолстела сильно. Стыдно, говорит, гулять с тобой. Разлюбишь меня такую, говорит. Смешная!... Я ее успокаивать: Анечка, милая, я тебя только всю жизнь любить буду! А она и расцвела тут же. Успокоилась. А ей же нервничать нельзя. Вот так вот и живем — раза три-четыре в неделю ее вижу. Все, что попросит, привожу: вещи там, продукты, книги. Чтоб не скучала особо. Она у меня сейчас философией увлеклась, Канта уже прочитала, говорит, еще Ницще привези. Когда меня несколько дней нет, она одну книжку раз по десять перечитывает, что ее задевает, прямо в книжке подчеркивает. А потом мне вслух читает, говорит:
— Смотри, это же про нас!
Я тоже как-нибудь прочитаю на досуге, чтоб от нее не отстать. Ангел она у меня, настоящий. Эх, завтра на суд вызывают, свидетелем. Один мой «дружок» показал на меня, и я боюсь теперь. Адвокат мой знакомый говорит: иди, не бойся, ничего тебе не будет. А я боюсь ужасно, вдруг снова посадят, как же Анечка моя без меня будет?!
Александра.
— Я, это, сегодня семь штук срубил. Небогатый улов, ну да ладно, для пары часов «работы» в столице нормально… на следующий раз сгонять хватит. А ты знаешь, зачем я езжу в Москву? Не, не ради этого. Я ведь все ради нее, для нее одной и живу. Ради Анечки, жены моей. Правда, по закону она мне и не жена, но я ее так называю. Пусть мы и не расписаны, но она свет моей жизни. Ох, только бы снова не загреметь на зону. Я ведь два срока уже отсидел, но я не злой, правда. Просто мал тогда еще был, плохая компания затянула, денег хотелось, так все и началось, сама понимаешь…
А работы мне в нашем городе не найти, все только документы увидят, и все… прости-прощай! Я бы и завязал, да деньги нужны срочно. Приятелей уже всех отшил, которые мне то сутенером, то наркоторговцем работать предлагали. Не, говорю, ребята, вы чего? Они ж мне в дети годятся, а вдруг мои будущие дочь или сын там окажутся? Я ведь все понимаю, но это — нет. Это же самое паскудство – своих детей гробить. А с Анечкой я ведь когда познакомился, ей-богу, совсем завязал. Она ведь что скажет — я на все для нее готов. Да вот несчастье с ней случилось — понимаешь, в детстве Аня моя гуляла, и под машину попала. Ей тогда лет семь было. А врачи, гады, чтоб им все вернулось, маленького ребенка сильными успокоительными напичкали. Теперь мать ее с ними судится, да что толку, все они друг за дружку держаться, и никого виноватых нет.
А у Анечки моей теперь только последствия и проявились…Ну мать ее, стерва, и упекла в Кащенко. Знаешь, что это такое? Все хоть и не знают, да слышали. Казалось бы, мать у нее — судья, да и бизнес у нее свой, так почему бы не пролечить дочь родную где-нибудь в Германии или Швейцарии? Бабла-то у нее много, да до этого не додумалась. Да это все наверняка еще ее старшая дочь, такая же стерва, все ей уши прожужжала, типа, пусть Анька в Кащенко мучается. А сама-то к матери все ласковым словом заискивала, да и не прогадала: мать и не углядела, как доченька-то полдела ее отхапала, и за квартиру уже материну судится. А та, теща-то моя, небось и вспомнила тогда, как ее Анька моя выхаживала, когда сама болела. Каждый день в больнице мать навещала, апельсинчиков ей там, бананчиков носила, вместо сиделки выхаживала.
Да не ценила тогда дочь младшую, вот пусть теперь локти кусает! А Анечка моя, дай ей бог здоровья, сегодня опять жаловалась, что на таблетках ихних, которыми ее там пичкают, растолстела сильно. Стыдно, говорит, гулять с тобой. Разлюбишь меня такую, говорит. Смешная!... Я ее успокаивать: Анечка, милая, я тебя только всю жизнь любить буду! А она и расцвела тут же. Успокоилась. А ей же нервничать нельзя. Вот так вот и живем — раза три-четыре в неделю ее вижу. Все, что попросит, привожу: вещи там, продукты, книги. Чтоб не скучала особо. Она у меня сейчас философией увлеклась, Канта уже прочитала, говорит, еще Ницще привези. Когда меня несколько дней нет, она одну книжку раз по десять перечитывает, что ее задевает, прямо в книжке подчеркивает. А потом мне вслух читает, говорит:
— Смотри, это же про нас!
Я тоже как-нибудь прочитаю на досуге, чтоб от нее не отстать. Ангел она у меня, настоящий. Эх, завтра на суд вызывают, свидетелем. Один мой «дружок» показал на меня, и я боюсь теперь. Адвокат мой знакомый говорит: иди, не бойся, ничего тебе не будет. А я боюсь ужасно, вдруг снова посадят, как же Анечка моя без меня будет?!
Александра.
Лента комментариев
Афиша
