Два года молодой хирург добивался правды

Эта история произошла в Юхнове. Молодого хирурга Центральной районной больницы Сергея Хачатуряна обвинили в смерти пациента. Что же случилось? 9 февраля 2015 года около 4 часов утра в больницу поступил больной.

— Пришёл он своими ногами вместе с женой и первоначально пожаловался на отёк лица, шеи и першение в горле. Сказал, что впервые в жизни принял обезболивающее, обработал горло раствором ингалипта, после чего почувствовал себя плохо, — рассказывает Сергей ХАЧАТУРЯН (на фото). — Я осмотрел его и сразу заподозрил аллергическую реакцию неясного генеза, отёк Квинке. А это требует оказания экстренной медицинской помощи, важна каждая секунда. Поэтому сразу же было проведено лечение согласно стандарту неотложной медпомощи при отёке Квинке. Кроме того, осматривая пациента, я поинтересовался, почему он принял обезболивающее. Он сказал, что 8 февраля около 12 часов дня упал на ящик. Я провёл физикальное обследование — ощупывание, простукивание, выслушивание с помощью фонендоскопа (пальпация, перкуссия и аускультация). В области грудной клетки справа на уровне 7-го–8-го рёбер была видна подкожная гематома, при пальпации отмечалась болезненность. Я поставил несколько предварительных диагнозов, в том числе «Перелом двух рёбер под вопросом», «Эмфизема лёгких». Принял решение госпитализировать пациента и провести полное обследование. Однако пациент от госпитализации отказался, несмотря на мои настоятельные предупреждения о том, что его состояние опасно, что он может задохнуться и в любую минуту умереть, даже не доехав до дома. То же самое говорили ему и два фельдшера СМП, которые в тот момент находились вместе со мной. Мы предлагали вызвать рентгенолога, сделать рентген. Пациент категорически отказывался, говоря, что у него всё хорошо и ждать он не будет. Пыталась уговорить его лечь в больницу и жена. Но он в присутствии фельдшеров и жены подписывает отказ от госпитализации и уходит…

А около 8 утра я был вызван на «Скорую помощь». Когда прибыл туда, была уже констатирована смерть этого пациента.

Так ли независима экспертиза?

Казалось бы, дело очевидное: пациент сам отказался от госпитализации. Но всё не так просто. Родственники умершего пишут жалобу во все инстанции: в Следственный комитет, прокуратуру, МВД, в министерство здравоохранения и т. д. И события закручиваются, как в остросюжетном детективе.

— Сначала я прохожу по делу как свидетель, работаю, меня на допрос как обвиняемого не вызывают. Оказывается, в то время, когда я был в статусе свидетеля, против меня проводили экспертизы, — объясняет Сергей. — Но потом из меня делают винов­ного. По версии следствия, документ, где стоит диагноз «Перелом рёбер под вопросом», подделан. Якобы я диагностировал только аллергическую реакцию, а перелома рёбер не указал. Проводится почерковедческая экспертиза, которая подтверждает, что никаких подделок, дописок не было. Тем более что при аллергической реакции рентген не назначается, а я настаивал на нём, что подтверждают свидетели. Несмотря на то что две калужские экспертизы дали заключение в мою пользу, Следственный комитет проводит третью. И третья судебно-медицинская экспертиза пишет заключение против меня. На её основании возбуждают уголовное дело по ч. 2 ст. 109 Уголовного кодекса «Причинение смерти по не­осторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей». Начинается судебный процесс. Самое интересное, что эту третью экспертизу почему-то проводил смоленский профессор, который во время моей учёбы в медицинской академии был моим куратором. И отношения у нас тогда не сложились. Не знаю, как они его нашли. Случайность? Не думаю.

Ключевой момент

— Пока шло следствие, я поседел, — признаётся Сергей. — Меня обвинили в смерти по неосторожности, но в чём заключалась моя неосторожность? Я много раз задавал этот вопрос, и никто мне ничего объяснить не мог. Как дежурный врач я выполнил все свои обязанности: осмотрел пациента, предложил госпитализацию. Он отказался — имел право (№ 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»). Отказ был зафиксирован на бумаге.

Выдержать следственные действия было морально очень непросто. Не раз я писал в протоколах: «Не согласен», потому что считал, что мои слова записаны некорректно. И говорил, что каждый раз буду так писать. После чего следователь злился, рвал протоколы и заново их печатал. Потом начался суд, и тут открылся ещё один интересный факт. Ко мне пришёл пациент и спросил: «Доктор, а вы знаете, что судья с потерпевшими в хороших отношениях? Вы доверяете ей?» И приносит доказательства — фото из соцсетей, где их дети и судья вместе отдыхают, вместе на море… Естественно, у меня возникли сомнения, будет ли всё объективно рассмотрено. Я узнал, что в таких случаях судья пишет самоотвод. На процессе не раз открыто высказывался о том, что на основании данных фотографий не доверяю судье, заявлял отвод. Однако прокурор мои доводы посчитал неубедительными. И судья, несмотря ни на что, отвод не взяла. Писал я и в коллегию судей — безрезультатно. В итоге меня признали винов­ным и вынесли приговор: 2 года лишения свободы, год запрета заниматься медицинской деятельностью и штраф. Но в связи с амнистией к 70-летию Победы тут же освободили…

Справедливость существует

На следующий день после суда в Интернете поднялась волна негодования: почему доктора осудили и сразу отпустили? Разве можно такое простить врачу? Все эти обсуждения — ещё один удар по нер­вам. Но молодой врач не собирался молчать и сдаваться.

— Я подал апелляцию, где указал на множество процессуальных нарушений в ходе предварительного следствия, судебного процесса. Кроме того, в акте вскрытия пациента стоит другая фамилия, не указаны размеры органов и т. д. К апелляции приложил фотографии, которые подтверждали дружеские отношения судьи с потерпевшими.

И в результате Областной суд установил, что, действительно, имеются существенные нарушения уголовно-процессуального закона и в соответствии со ст. 61 ч. 2 УПК РФ судья не может участвовать в производстве по уголовному делу, если имеются обстоятельства, дающие основание полагать, что судья лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе данного дела.

Областной суд отменил приговор, направив дело на новое рассмотрение в г. Кондрово. Честно говоря, в то время я уже в правосудие не верил. Но там оказался очень справедливый судья, он рассмотрел дело со всех сторон. Мне давали высказаться, внимательно выслушивали и вынесли оправдательный приговор. Прокуратура подала апелляцию, но оправдательный приговор остался в силе. А буквально через неделю из прокуратуры Юхновского района мне прислали извинения от имени государства за незаконное преследование.

Тяжёлое время

Все два года, пока шли следствие и суд, молодой хирург жил, как в аду. В газетах, в Интернете появлялась порочащая его репутацию информация, люди переглядывались, перешёптывались за спиной. Пациенты за дверью кабинета обсуждали: «А вы не боитесь к нему идти, это ведь врач-убийца, в статье было написано «горе-хирург...» Даже юристы советовали уступить — мол, тебе все равно ничего не грозит: сразу освободят по амнистии.

— Но я знал, что ни в чём не виноват, так почему должен признать то, чего не совершал? — возмущается Сергей. — Всё это время я работал в больнице. Но вы даже представить себе не можете, насколько мне было тяжело морально! Постоянный стресс, ночи без сна, прокручивание в голове всего происходящего. Прооперируешь пациента, идёшь утром на обход, а он тебе признаётся: «Знаете, доктор, я вас боялась… Много чего слышала о вас. Но сейчас не боюсь». Мне было обидно. Я ведь ничего не придумывал, рассказывал, как всё происходило на самом деле. Хотел уволиться, тяжело было выдерживать всё это, но, так как я приехал в Юхновскую больницу по распределению, должен был отработать там 3 года. И спасибо главному врачу Виктору Фёдоровичу Авраменко, который всегда меня поддерживал и уговаривал не увольняться. Переживала за меня и семья. Каждый раз, когда я приезжал домой, видел слёзы на глазах матери, и от этого было ещё больнее. Она плакала, потому что город маленький, у неё про меня спрашивали, а ей трудно было отвечать. И я не мог долго находиться дома, уезжал…

Идти до конца

Сейчас всё чаще стали появляться  дела против врачей. В Интернете это связывают с объявленной главой Следственного комитета России Александром Бастрыкиным кампанией по борьбе с врачебными ошибками и требованием более жёстко контролировать подобные преступления. Разумеется, ценнее жизни и здоровья пациентов нет ничего. Тем не менее, где гарантия, что дела врачей будут рассматриваться объективно? У молодого хирурга из Юхнова хватило сил и мужества добиться справедливости. Но, согласитесь, противостоять системе очень сложно — особенно в одиночку.

— Сейчас я подал документы на реабилитацию — она положена всем незаконно преследуемым. Пятый год работаю в Юхновской больнице, сейчас уже только в стационаре. Много раз думал: почему такое произошло? Возможно, в деле против меня всё-таки замешаны деньги. Весь город говорил, что мужчина был застрахован на крупную сумму. А так как сам отказался лечь в больницу, страховку бы не выплатили, потому что он пренебрежительно отнёсся к своему здоровью. Вот и надо было найти винов­ных. Но лично я этой страховки не видел и ничего утверждать о её существовании не могу. На медиков сейчас льётся много негатива. Врач перед правоохранительной системой беззащитен и фактически вынужден защищать себя сам. Может быть, хотели сделать показательный процесс, думали, что я, как молодой специалист, запутаюсь, сломаюсь, но я решил идти до конца. Хочу пожелать всем моим коллегам, оказавшимся в подобной ситуации, не отчаиваться, не опускать руки и отстаивать правду, несмотря ни на что.